сказал титан. – И она бессильна перед смертью.
– Ладно, допустим. Но почему тогда ты играешь на стороне смерти? Неси нам любовь!
– Это бессмысленно. Многие титаны так делают – но число страданий не уменьшается. Этот путь – ложный и бестолковый.
– А почему ты считаешь, что жребий должен привести к некоему абсолютному успеху? Разве ваш жребий – не просто способ существовать? У него не должно быть конечного эффекта. Вот я встречался с одним из ваших, по имени Диагрон. К его жребию я отношусь с уважением. Я бы такой же себе избрал, родись я титаном. И он, заметь, не имеет конечной цели, он не стремится разом обрюхатить всех на планете. Просто делает что может, в своем темпе.
Лицо Маруха разгладилось. Он вспомнил добряка Диагрона, что тоже потерял всю семью в Тысячелетие Мрака, но нашел свой жребий в возрождении жизни.
– А парень по имени Кораглий сажает везде деревья, – продолжил Айзевир. – Восстанавливает леса там, где были замерзшие пустоши. Уже засадил целые континенты! Ты что же, хочешь саботировать их жребии? Жребии всех своих братьев?
В глазах Маруха что-то вспыхнуло. С такой позиции он об этом еще не думал.
Конечно, бывает, что жребии титанов противоречат друг другу. Что титаны хотят прямо противоположного. В этом случае они либо держатся друг от друга подальше, либо начинают противоборствовать.
Но они все равно не убивают друг друга. Это скорее похоже на соревнования.
Но жребий Маруха…
Он уже не думал о том, чтобы поскорее изложить смертному свои взгляды и вернуться к тому, что делал. Вопросы со стороны разбередили его собственные сомнения. Болезненные размышления, которыми он и без того был охвачен. Зашло солнце, потом снова наступило утро, а титан с человеком продолжали спорить.
– Марух, существование хорошо уж тем, что оно есть, – говорил Айзевир. – Как вещь в себе. Оно позволяет нам оценивать его. Небытие, да, не позволит нам страдать – но только потому, что не будет нас самих. Никто не порадуется подобному избавлению от страданий.
– Я знаю. Но это все же будет избавление.
– Избавление – дело каждого разумного существа и должно быть продуктом свободного выбора. И страдание – не абсолютное зло. У него тоже есть цель и смысл.
– Цель и смысл?.. Какие?..
– Вот посмотри – мне сейчас хочется пить, – сказал Айзевир. – Я страдаю от жажды.
– Да, – кивнул Марух, пристально глядя на него. – Я слышу твое страдание.
– И я сейчас… поем селедки, – достал из котомки вонючую рыбину Айзевир. – Она о-о-очень соленая.
– Она не утолит твою жажду.
– Даже усугубит, – впился в нее зубами человек. – Теперь мне хочется пить еще сильнее.
– Да, твое страдание усилилось.
– И вот теперь… я попью, – отхлебнул воды Айзевир.
Марух внимательно смотрел. Он слышал, как стихает страдание смертного. Как сменяется… удовольствием.
