острова.
– Меня это всегда раздражало, – сказал Дегатти. – Титаны хотя бы представляют, сколько проблем у нас бывает от этих чудовищ?
– Кха-кха!.. Лиадонни!.. – кашлянул в кулак Бельзедор.
– Это другое!
Дело не в том, что титаны в принципе не могут убивать себе подобных. Могут. Просто для них это что-то невообразимо ужасное. Как для человека людоедство или еще что похуже. А скинуть сородича в какой-нибудь Хиард или другую тюрьму они считают даже более отвратительным, чем убить.
– Ну да, а смертные пусть разбираются, как хотят, – снова не выдержал Дегатти.
– А как еще ты предлагаешь им поступать? – неожиданно разозлился Бельзедор. – Титаны не признают казни или лишения свободы – только изгнание. И они оставили себе один-единственный остров, отдав всю остальную планету вам, смертным. Куда им еще изгонять – на луну?
– Но…
– А если вас что-то не устраивает – возвращайте планету титанам и проваливайте в анналы, – ткнул Дегатти пальцем в грудь Бельзедор. – Мы вас на Парифат не звали и мы вам ни кира не должны.
– Мы?..
– Дегатти, не тупи, – поморщился Янгфанхофен.
Джаймхода переправили в пустыню. В одну из самых больших и бесплодных пустынь планеты. По ней можно было идти много дней и не увидеть ничего живого. Озверевшие титаны склонны к оседлости, так что если никто не полезет к Джаймходу намеренно, вреда он никому не причинит.
Марух почти физически ощущал разлитое в воздухе страдание. Страдание Джаймхода, угодившего в темницу собственного безумия. Страдание Оксимора, теряющего брата. Страдание Аэтернуса, не сумевшего ничем помочь. Страдание остальных титанов, переживающих за сородичей.
И свое собственное страдание.
На мгновение у него даже мелькнула мысль, что все только выиграют, просто уничтожь они Джаймхода. Прекратив его муки и оградив от грядущих бед всех, кто попадется на его пути. Одна смерть, один быстрый всплеск боли – и остальные смогут жить дальше. Жить так же, как жили до безумия Джаймхода… только уже без него.
Но эта мысль мелькнула только на мгновение. Марух родился и был воспитан титаном. Убийство другого титана вызвало у него такое жгучее отвращение, что он проникся ненавистью к самому себе.
К тому же… он сразу понял, что это не прекратит страдание, а лишь изменит его. Сейчас Джаймход жив. Есть крошечная вероятность, что однажды он станет прежним. На памяти ныне живущих такого не случалось ни разу, но надежда на чудо остается всегда. Оксимору и другим эта надежда облегчает существование.
Если же Джаймход умрет, надежды не останется. Он будет потерян навсегда, окончательно. А страдание от необратимой потери – одно из самых сильных.
Нет. Смерть одного только Джаймхода ничего не решит. Нужно… нечто большее.
На следующий же день Марух покинул Алмазный
