нас ждет, если гениальный план Алевтины сработает, я не могла, хоть и старалась. Утешало одно: соблазнять мужчин я не умела. Не потому, что у меня не было опыта, хотя его действительно не было, но в основном потому что мне это занятие казалось не интересным и диким. Да и что значит, соблазнить мужчину? Затащить его в постель? Или в загс? То есть, главный вопрос, который меня при этом терзал: а смысл? Ни в загс, ни в постель с Черных я не хотела. Тогда зачем все это нужно? А если нужно, то почему так хлопотно?
С мужчиной вообще хлопот не оберешься. Если соблазнишь первый раз, то придется соблазнять его всю оставшуюся жизнь. А когда заниматься карьерой и детьми? Я была уверена, что если нет настоящей любви, то никакие ухищрения не помогут, соблазняй, ни соблазняй. Одной женщине приходится все время держать себя в форме, следить за лицом, руками, ногами, весом, а муж так и стреляет глазами по сторонам. А другая никаких усилий не прилагает, а любимый, как пуговица, всегда при ней.
Вся эта путаница у меня в голове и удерживала меня от многих соблазнов, в том числе и от мужчин. Мужчины тоже обходили меня стороной, видимо, я не умела держать свои мысли при себе. Зато у Алевтины в голове все было ясно и определенно, она видела перед собой цель и шла к ней.
Платье и туфли были куплены, украшения ждали своего часа, и Алька с утра перед юбилеем Черных отправилась в салон. Там ее мыли, скребли, гладили, обертывали в шоколад, массажировали, но вышла она из салона все такой же Алевтиной Сумрай, только с маникюром и педикюром, которого, кстати, никто не увидит, если только специально не показать. По всему было видно, что именно это она и собиралась сделать, то есть показать Валентину свой педикюр.
Меня все это время занимал один вопрос: как она это сделает, в смысле как Алька будет соблазнять Валентина на глазах у его супруги и ее грозного отца?
…Когда мы подъехали с Алькой к загородному дому, в котором Черных устраивал прием, мне показалось, что мы идем на эшафот. Вот сейчас мы пройдем сквозь строй стражников, потом поднимемся по лестнице на помост, толпа останется внизу, а впереди только плаха с палачом.
Палач был на месте. Плаху где-то маскировали до поры, до времени.
Сентябрь был солнечным, теплым. Участок, на котором находился дом, был огромным, с него открывался вид на речку. Черных стоял на высоком полукруглом крыльце усадьбы, широкоплечий, мощный, в светлом костюме, и встречал гостей. Волосы цвета «перец с солью», непроницаемый взгляд, ни намека на улыбку на загорелом лице.
Слева от него находился столик с фужерами и бокалами, официант тут же предлагал прибывшему напитки, тут же вручались букеты и подарки юбиляру, которые он откладывал направо, на другой столик.
Взглянув на Черных, я подняла к небу глаза и попыталась понять, как это Альке только пришло в голову, чтобы я его соблазнила. Он замораживал все живое вокруг себя в радиусе километра. Солнце пряталось, птицы замолкали, поднимался ветер. Как в «Слове о полку Игореве» перед битвой с татаро-монголами.
Алевтина произнесла
