тряпок. По углам стояли прошлогодние банки с солеными огурцами, громоздились стопки газет и пачки желтой от времени бумаги. С потолка свисала длинная гирлянда серой паутины такой толщины, что на ней можно было удавиться.
– …После того я написал прокурору о подрывной деятельности Алексея Воронина, но мне так и не ответили, – удрученно вздохнул Николай Петрович. – Вот послушайте: «Уважаемый господин прокурор! Прежде всего хочу поздравить вас с наступающей Пасхой и пожелать счастья, здоровья и успехов в семейной и личной жизни…»
– В семейной и личной? – не сдержался Никита.
Савченко запнулся и поднял на журналиста покрасневшие, слезившиеся от старости глаза.
– Что такое?
– Ничего! – буркнул Никита и поинтересовался: – Вы все жалобы предваряете пожеланиями?
Старик смотрел на него не понимая. Питбуль недоуменно перевел взгляд с гостя на хозяина и даже приоткрыл пасть, чтобы гавкнуть, но лишь вздохнул.
Никита покачал головой.
– Николай Петрович, честно, не хочу больше слушать, в чем провинился перед городом и его жителями несчастный Воронин. Мы сидим уже битый час, разбираем ворох бумаг, но я до сих пор не понял, ради чего меня позвали. Где обещанный компромат на городские власти?
Савченко задохнулся и, покраснев от гнева, нервно дернул головой. С носа свалились очки и упали на стол. Подхватив их трясущейся рукой, Савченко сгреб со стола бумаги и стал совать их Никите в лицо. Пес нервно переступал с ноги на ногу.
– Это! Это! Разве это не компромат?
– Нет, не компромат! – спокойно, памятуя, что рядом сидит питбуль, сказал Никита.
– А что, по-вашему, если не компромат? – выкрикнул фальцетом старик и, нацепив очки на нос, уставил на него негодующий взгляд.
Никита ответил не сразу. Духота, царившая в тесной квартире, сводила с ума. Спина взмокла, рубашка прилипла к телу, по́том, наверно, разило за версту. А он сидел и слушал бредни старика, которому повсюду мерещились заговоры.
Что с ним поделать? Бывший военный, растративший молодость на беготню по гарнизонам, он, судя по всему, искренне верил, что о любом отклонении от правил нужно докладывать начальству. Но начальство плевало на Савченко с высокой колокольни. Скорее всего, жалобы вообще никто не читал. Их сразу отправляли в корзину и отделывались стандартными ответами. В какой-то степени Никита чиновников понимал. Делать им больше нечего, как чьи-то кривые буквы разбирать. Пусть на компьютере печатает! Но Савченко не сдавался и продолжал строчить ябеды шариковой ручкой, мелким почерком, поскольку отродясь не подходил к компьютеру и даже не знал, как тот выглядит.
– Видите ли, Николай Петрович, – мягко сказал Никита, подавив раздражение. – Все, что вы рассказали, разумеется, интересно, но ваши жалобы ничем не подтверждены. Формально прокурор вам ответил, верно?
