Дмитриевна, тетушка говорила, что проверял их тогда… или как там это называется? Ну да вы понимаете? – Катя кивнула. – Так вот, тогда их заверял нотариус Гольдштейн, именно к нему всегда дядя обращался.
– Это хорошая новость, Наташа, – довольно улыбнулась Катенька. – С нотариуса и начнем, таким образом хотя бы выясним, кто был тот человек, от которого Михаил Иванович получил векселя на такую сумму. Пять тысяч, говоришь?
Наташа кивнула.
– Хорошо, я съезжу к этому нотариусу. Кажется, одна из моих родственниц может мне помочь его найти. А ты пока вот что, Наташенька, ты сама подумай еще раз и припомни, где у тетушки эти векселя хранились, и кто мог о них знать, хорошо?
– Да, Катерина Дмитриевна, – согласилась Наташа. – Я все сделаю, как вы скажете. Мне просто невыносима сама мысль о том, что Мишель может…
– Ничего никому пока не говори, тут же попросила Катенька. – И ему, увы, тоже. Сначала узнаем, кто же был тот проигравший, – и Катя еще раз вполне довольно улыбнулась.
После того, как Наташа, успокоенная и обнадеженная, покинула Катю, договорившись с ней о том, что завтра же Карозина заедет к Галине Сергеевне, Катенька принялась за сборы. Безусловно, помочь отыскать ей некоего нотариуса с фамилией Гольдштейн, могла только одна особа – Анна Антоновна Васильева, дальняя Катенькина родственница, вдова и хозяйка небольшого литературного салона. Ко всему прочему, Анна Антоновна увлекалась различными спиритическими явлениями и самой разнообразной магией, для нее это было нечто вроде вышивания – занятие для свободных вечеров. По причине такового довольно странного, хотя и не редкого нынче развлечения, Никита Сергеевич Анну Антоновну не жаловал, и она отвечала ему полнейшей взаимностью. И хотя Карозин не запрещал своей супруге видеться с этой экстравагантной, как он полагал, особой, но предпочитал самолично с ней не сталкиваться.
Катерина Дмитриевна оделась в новое светлое платье, полученное только два дня назад от портнихи, m-m Rohsa, сшитое по последней лондонской моде – узкое, приталенное, с турнюром и кружевной отделкой. Груня убрала роскошные Катенькины косы в высокую прическу и помогла одеть небольшую, в тон платью, шляпку. За это время лошадей уже заложили и, прихватив перчатки, Катенька вышла из дома, велев передать Никите Сергеевичу, что если, мол, она задержится, так пусть муж не волнуется, она у Анны Антоновны.
К этой милой женщине Катенька могла ехать без предупреждения, настолько Анна Антоновна всегда рада была ее видеть. Поэтому Катенька села в легкий изящный двухместный экипаж с открытым верхом и кучер, стегнув хорошеньких выхоленных гнедых лошадок, выехал из Брюсовского на Тверскую улицу, как всегда – а нынче, в ожидании коронации, особенно – полную самого разного народу, который, кстати сказать, изрядно по временам затруднял продвижение. Городские жители, понятное дело, под копыта лошадей не лезли, а вот многочисленные деревенские, собравшиеся в Первопрестольную по торжественному случаю со всех окрестных селений,
