ведь он знал лишь остановку до которой нужно добраться, а громадные здания наводили только на горький ужас, путаясь в незнакомой обстановке. Мобильно другие разошлись по домам, ведь жили неподалеку, с сложной системой транспорта пришлось справляться в одиночку. Замечая, как некоторые ребята запрыгивают на сцепной прибор трамваев, а затем, абсолютно невозмутимо, а главное – бесплатно, перемещаются, тоже желал поступить так же, но никак не мог решиться. Он не знал, страшнее повиснуть на крюке, собирая взгляды горожан, или же спрашивать у них же дороги. Стеснение являлось не только причиной, но и огромной проблемой, когда Яков старался выдавить хоть слово, связки будто переставали существовать и превращали его в пищащую мышь. Долго не решаясь сесть куда либо, попросить помощи или пойти пешком – задумался о ноющем желудке и насморке. Холодная вода уже дала о себе знать. Он чувствовал, как тело укутал озноб, пробрался до самого горла, заставляя кашлять. Состояние напоминало только об одном – о Иде с Марией Федоровной. Захлебываться в недугах он не хотел и не мог, ведь никто другой не позаботится о близких. Пора собрать силы в кулак да направиться к дому. Другого не дадено.
Наконец тот, в который раз разглядев табличку «входъ и выходъ во время движенія воспрещенъ» попал внутрь трамвая, который, полагается, ехал в нужном направлении. Осевшим голосом, с трудом выходящим из уст, начал опрашивать всех идет ли он до мытнинской набережной. Горожане отвечали, а после, оглядывая Яшу с ног до головы, тихо, про себя, потешались. Эти смешки он не только замечал, перенимал, но и корил себя за все, начиная от внешнего вида до каждого произнесенного звука. Он не знал каково грамотное поведение, но чувствовал себя абсолютно униженным. Несмотря на то, что в вагоне находились совершенно разные прослойки общества – никого похожего на себя он не замечал. Причина тому – скованный, потупившейся в пол взгляд. Дорога казалась хуже каторги, и юноша совершенно не представлял коим образом придется свыкнуться с современной системой, подровняться с ритмами города. Он не верил, будто однажды может оказаться на месте этих людей с излишним важничаньем. И не хотел. Всю жизнь принимая иглы иронических взглядов не хотел сам их метать.
Уставший, абсолютно опечаленный, Яша вернулся в дом. Снова к официозному общению, кое за один день успело наскучить, снова к чужим людям. Тоска с болью в сердце, привезенная из самой глуши деревни, никуда не исчезала, а лишь на некоторое время сменялась положительными эмоциями. Как это прозаично. Марта Семеновна хлопотала на кухне, Казимир Иванович листал газету в зале. Чувствуя себя преградой идиллии, лишь в полутон поздоровался, собираясь направиться в «свои» покои. Но мужчина того окликнул, напоминая о сути приезда. В желании лишь отдохнуть, парень отозвался, скрывая свое негодование. Хозяин поведал, что отправил к Марии Федоровне с сестрой врача, а вместе с ним воз продуктов. Это показалось само собой разумеющимся фактором. Для такого богатого человека совершенно не сложно протянуть
