Взглядом останавливая того, прося дать ему время и не вмешиваться.
Он шел с советником и Крисшаяном к светлым не столько из-за долга и наместника, сколько от скуки. Не имея никаких личных мотивов, целей, привязанностей или ответственности. И сейчас им движет не общая цель. Не ради всеобщего блага Кир выступил вперед, склонив голову перед светлым Владыкой.
– Я Киреар из рода Риммен. Из древнего рода темных альвов, когда-то верно воевавшего плечом к плечу со светлым войском. Отец моего отца заковал последний камень Друидов в металл, его кровь, его магия, течет и в моих жилах. Я имею право требовать.
Это наследие он отвергал всю сознательную жизнь. От него ушел когда-то, не желая мириться и жить так, как жили предки, как диктовали сородичи. Здесь и сейчас в один миг предал все свои прежние убеждения. Использует наследие рода и сомнительные подвиги предков, которых прежде стыдился. Использует как средство для достижения желаемого.
Владыка Оссанлел не выглядел удивленным. Выглядел довольным.
Келвиан позволил удивлению отразиться на лице. Хотя… не слишком естественно у него получилось. Искренне ошеломленными выглядели лишь люди.
Светлые воины замерли по короткому знаку Келвиана.
Владыка подался на троне вперед, вглядываясь в лицо Киреара. Темный скинул капюшон и смотрел прямо в лицо светлому. Поклониться, как полагается, он, после того как представился, забыл. Или не забыл. Не захотел.
– Есть только один способ проверить, чей ты потомок. На слово верить не привык, – произнес Владыка. – Если говоришь правду, увидишь камень. И вы все уберетесь отсюда в тот же час. Если ложь… Впрочем, что гадать?
6
В тронном зале, когда все ушли через боковые проходы наружу, Хоя вышла на середину. Шагала медленно, чуть зажмурившись. Светлый пол отражал солнечный свет, глаза еще не привыкли после тени, царившей в ее прятке.
Подошла к чудовищной улике, привезенной людьми из леса. Эти посланцы не врали. Лес убил. И убивал уже не единожды. Корни-щупальца в самом деле выпили живого человека, забрав его жизненные силы.
Хоя, как завороженная, присела над отрезанной ногой, не отводя от нее взгляда. Разум не желал воспринимать правду. Такую чудовищную.
Камень в выемке шеи под рубашкой вдруг нагрелся. Еще чуть-чуть – и по-настоящему обжег голую кожу, которой касался. На полу корешки-людоеды зашевелились, разламывая отрубленную конечность изнутри. Раздался глухой звук треснувшей кости, эхом зависший под потолком пустого тронного зала. Плоть распалась на тошнотворное месиво с кишащими корнями внутри.
Хоя отскочила, схватила камень, обжигая пальцы, и дернула. Цепочка больно впилась в шею. Поддаваясь панике, стала судорожно искать замок – вертеть, пытаться расстегнуть. Действовала интуитивно, бездумно. Просто – так надо!
Замочек почувствовала пальцами, крохотный. Но расстегнуть не смогла. Дернула со всей силы, сдирая кожу в кровь, но снять
