добродетель и насаждать снисходительность; управляя людьми, проявлять сдержанность. В бою же он – как быстрая река, в сражении он – как буря… Сам награждай и наказывай…» В этих наставлениях явно чувствуется влияние «Сунь-цзы». Таким образом, можно предположить, что знаменитый трактат о военном искусстве попал в Японию задолго до середины VIII в., когда его список привез Киби-но Макиби. Во всяком случае, уже в «Нихон гэндзайсё мокуроку» («Каталог книг, имеющихся в настоящее время в Японии», 891 г.) упоминаются 6 разных списков «Сунь-цзы».
Корейские «уроки»
Возможно, японцы не смогли бы оценить всей глубины и значимости «Сунь-цзы» и других трактатов китайских стратегов, если бы у них не было «учителей», на практике демонстрировавших превосходство выверенной теории перед спонтанными акциями. Такими учителями для обитателей Страны восходящего солнца явились корейцы, на несколько столетий ранее приобщившиеся к китайской цивилизации. Интересно, что и первое упоминание в японских текстах слова «шпион» (яп. кантё) связано как раз с корейцами. В «Нихонги» под 9-м годом правления императрицы Суйко (601 г.) сообщается: «Осень, 9-я луна, 8-й день. Шпион из Силла [по имени] Камада добрался до Тусима (Цусима). Его схватили и доставили ко Двору. Он был сослан в Камитукэно (Кодзукэ)».
В другой раз корейцы сумели при помощи хитроумного плана выкрасть своего принца из японского плена.
Вот как рассказывает эту историю корейская летопись Тонкам (том 4, 18; 418 г.): «Пак Чэсан из Силла поехал в Ва (Япония) и умер там. Младший брат вана Мисахын приехал из Ва. Перед этим Пок-хо (другой брат вана, который был послан заложником в царство Когурё), вернулся. Ван обратился к Чэсану со словами: «Моя любовь к двум моим младшим братьям подобна любви к левой и правой рукам. Сейчас у меня есть только одна рука. Какую же это имеет цену?»
Чэсан сказал: «Хотя мои способности – это всего лишь способности загнанного коня, я посвятил себя службе своей стране. Какая причина может быть у меня для отказа от этого? Однако Когурё – это великая страна, и, кроме того, ее ван мудр. Твой слуга смог заставить его понять одними словами. Что же касается Ва, то нужно использовать стратагему, чтобы обмануть их, а не убеждать их губами и языком. Я притворюсь, что совершил преступление, и скрываюсь. После того как я уйду, я прошу тебя арестовать семью твоего [покорного] слуги».
Так он поклялся своей жизнью не встречаться более со своей женой и детьми и отправился в Нюль-пхо. Якорная цепь уже была выбрана, когда его жена приехала за ним, горестно причитая. Чэсан сказал: «Я уже взял свою жизнь в свои руки и уезжаю на верную смерть».
Через некоторое время он поехал в страну Ва, где стал выдавать себя за мятежника. Правитель Ва засомневался в этом. Перед этим люди из Пэкчэ приезжали в страну Ва и сделали ложный доклад, сказав: «Силла и Когурё сговариваются вместе, чтобы напасть на Ва». Правитель через некоторое время послал войска охранять границу. И когда когурёсцы, вторгнувшись в Силла, убили и этих стражников, правитель Ва понял,
