ничего противозаконного.
Она ожидала реакции, но реакции не последовало. Тогда Клара поспешно добавила:
– Ну, возможно, я и согласилась бы. Но я хочу знать, что вы будете делать, где и кто тот художник, который ко мне обращается.
– Пожалуйста, ответьте на вопрос.
Она подумала, что, если сказать правду, ничего дурного не случится. Так или иначе, она совершеннолетняя, а два арт-шока, в которых ее купили в этом году, были не слишком крутыми и выставлялись только в частных помещениях перед взрослыми зрителями. Однако правда и то, что в обоих арт-шоках попадались сцены, которые, пожалуй, переходили границу дозволенного. Например, в «625 + 50 линий» Адольфо Бермехо одно из мужских полотен обезглавливало живого кота и проливало его кровь на спину Кларе. Преступление это? Она не уверена, но вопрос был общим, а значит, и ответить на него можно было в общем.
– Да, я участвовала в арт-шоках.
– Грязных?
– Нет, никогда, – твердо заявила она.
– Но, если я не ошибаюсь, вы работали с Джильберто Брентано.
– В прошлом году я сделала с Брентано два или три арт-шока, но ни один из них не был грязным.
– Вы входили в какую-нибудь организацию, поставляющую молодой материал для произведений искусства?
– Несколько месяцев я работала в британской «Зе Сёркл».
– В каком возрасте?
– В шестнадцать лет.
– Что вы там делали?
– То же, что и всегда. Мне покрасили волосы в рыжий цвет, нацепили кольца, и я участвовала в настенных росписях типа «Рыжая дорога».
– Это был ваш первый опыт в сфере искусства?
– Ага.
– Насколько я понимаю, – произнес мужчина, – вам нравится жесткое, рискованное искусство. Вы не выглядите жесткой и рисковой. Скорее кажетесь мягкой.
Непонятно почему, но Кларе нравилась презрительная холодность этого типа. Улыбка растянула масло на ее лице.
– Я и вправду мягкая. Жесткой я становлюсь, когда меня расписывают.
Мужчина не подал виду, что счел ее слова шуткой. Он продолжил:
– Мы приехали предложить вам нечто жесткое и рискованное, самое жесткое и рискованное из того, что вы делали за свою бытность полотном, самое важное и сложное. Хотелось бы убедиться, что вы подойдете.
Во рту у Клары вдруг стало так же сухо, как и под слоем краски у нее под халатом. Сердце сильно колотилось. Эти слова возбудили ее. Клара любила крайности, темноту за последней гранью. Если ей говорили: «Не ходи», ее тело двигалось и шло ради простого удовольствия ослушаться приказа. Если что-то внушало ей страх, она могла постараться держаться от этого подальше, но никогда не теряла из виду. Она не выносила указаний заурядных художников, но, если вызывавший у нее восхищение мэтр просил сделать невозможное, ей нравилось слепо повиноваться, что бы это ни было. И особых границ у этого «что бы это ни было» не было. Ей жутко хотелось узнать, до какой грани она позволила бы себе дойти, если бы идеальная ситуация стала
