ты веришь ей? – спросил я, хотя и так видел, что верит, потому что он рассказывал мне об этом спокойно и просто, как если бы называл цену на скотину.
– Ты бы тоже ей поверил, – ответил он, – если бы дожил до встречи с ней.
– Это она тебе сказала?
– Если мы с тобою встретимся, сказала она, твой вождь умрет.
– Мой вождь? – Я сделал вид, будто эти слова меня позабавили.
– Ты, – мрачно произнес Сигурд.
Я сплюнул.
– Как я понимаю, Йорик хорошо тебе заплатил за то, чтобы мы тут почесали языками.
– Он заплатит, – буркнул Сигурд, повернулся и, схватив за локоть своего сына, пошел прочь.
Хотя я и вел себя вызывающе, мне в душу все же закрался страх. А вдруг колдунья Эльфаделль сказала правду? Ведь боги и в самом деле говорят с нами, только необычными словами. Неужели мне суждено умереть здесь, на берегу этой реки? Сигурд верит в это и собирает своих людей для атаки. Если бы ему не предсказали исход этого сражения, он бы никогда не отважился на такую авантюру. Никто, даже самый опытный воин, не будет рассчитывать на то, что ему удастся пробить стену из щитов, выстроенную мною между парапетами. А вот люди, вдохновленные предсказанием, пойдут на любую глупость в уверенности, что их победа предрешена судьбой. Я прикоснулся к рукояти «Вздоха змея», потом дотронулся до молота Тора и вернулся на мост.
– Зажигай огонь, – сказал я Осферту.
Настало время поджечь мост и отступить, и Сигурд, если у него хватит мудрости, оставит нас в покое. Он лишился шанса заманить нас в засаду, наша позиция на мосту оказалась угрожающе прочной, однако в его голове звучало предсказание некой странной колдуньи, и он принялся распалять речами своих людей. Я слышал их разгоряченные выкрики, слышал, как они стучали мечами по щитам. Затем все датчане спешились и выстроились в шеренгу. Осферт принес факел и бросил его в кипу соломы. Все мгновенно заволокло дымом. Датчане взвыли, когда я протолкался через нашу стену из щитов.
– Уж больно сильно он жаждет вашей смерти, лорд, – с усмешкой произнес Финан.
– Он глупец, – ответил я.
Я не рассказал Финану о том, что колдунья предсказала мою смерть. Пусть Финан и христианин, но он верит в то, что в подлеске снуют эльфы и что по ночам на облаках танцуют призраки, и если бы я рассказал ему о колдунье Эльфаделль, он испытал бы такой же страх, как тот, что сжал мое сердце. Если Сигурд атакует, мне придется вступить в бой, потому что нам нужно удерживать мост до тех пор, пока огонь не разгорится – Осферт оказался прав насчет розжига. Это был тростник, а не солома, причем влажный, и пламя пожирало его с большой неохотой. Он дымил, но жара от него не хватало для того, чтобы занялись толстые бревна настила, которые Осферт успел подрубить боевым топором.
Люди Сигурда мрачно смотрели на нас. Они продолжали стучать мечами и топорами по тяжелым щитам и требовали, чтобы их повели в атаку. Они понимали, что их будет слепить солнце, что они задохнутся в удушливом дыму, но все равно настаивали. Слава – это всё. Это единственное,
