Славка не мог себя убедить и не мог заинтересоваться этой некрасивой войной. А в музыкальном лицее про нее никто и не говорил вообще. Даже и на фронте ни у кого из лицеистов вроде бы не было ни родственников, ни знакомых… Армия, которая воевала, люди, которые воевали, были далеко от мира Славки Аристова. Даже не так – находились в каком-то параллельном мире. И плакаты на стенах некоторых домов, призывавшие защищать Родину, казались скорей забавными, чем зовущими, а очередь около здания районного военкомата, которую Славка увидел однажды, его удивила – он даже не знал, что тут военкомат, он-то думал, магазин какой-то новый открыли…
Мальчик вздохнул. Всего полчаса назад он получил эсэмэску от Вовки Серова: «СКРЫПОЧКА, Я ЕДУ ИЗ ЛАГЕРЯ ГОТОВСЯ». Вовка был его проклятьем, сколько Славка себя помнил, – на три года старше, задиристый, из тех, по кому «плачет колония». Славка долго не мог понять, какая колония плачет по Вовке и откуда вообще сейчас колонии, они же давно исчезли, пока не нашел объяснение, что колонии, то есть места, где на чужой земле живут люди, и колонии, куда сажают детей-преступников, – это разные вещи.
Хорошо еще, что учился Серов, конечно, в другой школе, не в Славкином музыкальном лицее. Но во дворе и при случайных встречах «Скрыпочке» Вовка буквально не давал жизни. Правда, почему-то не бил и даже ничего не отбирал – хотя запросто мог бы просто потому, что был старше и сильнее, – но отвешивал щелбаны, громко насмехался такими словами, что у Славки начинали пылать уши, и вообще изводил Аристова по полной. Да и так… Если правду сказать – взрослые люди Славкой восхищались, в лицее тоже все было нормально, а у мальчишек со двора… Ну какой авторитет может быть у скрипача?! Конечно, мама и Марк Захарович говорили много раз, что это все глупости, что к мнению шпаны не надо даже краем уха прислушиваться… но Славке, как ни любил он свою скрипку и концерты, временами очень, просто ужасно хотелось стать сильным и надавать Вовке в честном бою по шее.
Да только это были всего лишь мечты. В жизни… Да что там говорить! Правда, про колонию Славка думал, что все-таки не хотел бы, чтобы Вовку туда забрали. Когда он узнал значение этого слова, то посмотрел два документальных фильма. И похолодел от ужаса и омерзения. Фильмы были страшней любых ужастиков хотя бы потому, что они были правдой, и Славка это понимал. И никакой колонии Славка Вовке не желал, даже сжимался внутри, вспоминая те фильмы, когда кто-то из взрослых грозил колонией Серову… пусть при этом и заступался за него, Славку. Хотелось даже крикнуть: «Замолчите, не надо ему такого желать!» Нет! Лучше было бы рассчитаться с обидчиком по-мужски. Но… опять мечты, мечты, мечты…
Не столь давно Вовка уехал в какой-то весенний то ли спортивный, то ли трудовой лагерь-школу, и Славка вздохнул свободней, по крайней мере, можно было спокойно гулять по двору. Но подлый Серов где-то узнал его номер и, как ни блокировался Славка, слал и слал ему эсэмэски с угрозами и обещаниями.
И вдруг – вот такая эсэмэска. Странная.
Славка проверил
