замечательное для южной Джунгарии. Конечно, в эту позднюю пору поверх всего в этой степи высились вначале чий, а затем камыши, но среди них мелькали и другие растения: полынь, еще бывшая в цвету Statice Gmelini, Cynanchum acutum и др. Кое-где эту степь пересекали лога и старые русла исчезнувших речек; в особенности хорошо сохранилось русло реки, направлявшейся к Ху-бао-цзэ, но куда делась вода этой последней – иссякла ли, перехвачена ли выше арыками – осталось нам неизвестным. На пятнадцатом километре мы заметили в стороне, на краю ключевого лога, развалины каких-то построек, на двадцатом, на берегу ключевой речки Шотун, – фанзу, от которой ясно стали видны и стены маньчжурского города; мы находились, однако, все еще в трех километрах от Гучэна.
Не доходя до ключевого лога, через который к городу выстроен мост, мы остановились в километре от последнего, в местности, указанной нам нашим проводником, но оказавшейся в высшей степени несимпатичной: объеденный чий, поломанный бурьян, загаженная конским пометом земля, кочкарник и болотистые пространства кругом. Но по эту сторону города мы, действительно, ничего лучшего найти не могли, за крепостью же нам сулили еще худшую обстановку.
«В правление императора Юн-Чжэн, – пишут китайцы[58], – в восьми переходах от Баркюля на запад, для связи с прочими городами, основан был пост Гучэн, в котором и оставлен генерал с одной тысячью семейных маньчжуров».
Так как событие это относится к началу сороковых годов XVIII столетия, то давность существования этого города, если, конечно, мы отбросим всякую мысль о тождестве уйгурского Кушана с современным Гучэном, окажется незначительной. Тем не менее площадь окружающих его развалин, в совокупности с вновь отстроенными городами: маньчжурским, китайским и торговым, в общем довольно обширна.
Развалины, окружающие Гучэн, относятся, во-первых, ко времени дунганского восстания, во-вторых, к такому периоду, о котором у современных жителей не сохранилось преданий. Это по преимуществу те остатки стен и зданий, в большинстве же случаев бесформенные массы глины, которые виднеются к северу от дороги. К новейшим развалинам следует отнести «Старый город» (Лао-чэн) и маньчжурский импань, взятый и разрушенный кучасцем Айдын-ходжою.
Из всех развалин частью восстановлен только Лао-чэн, в котором в настоящее время главнейшим образом селятся таранчи, как местные аборигены, так и новейшие выходцы из Турфана. Эта-то восстановленная часть Лао-чэна, примыкающая к большой дороге и представляющая два ряда ларей и лавок, и составляет предместье города, по преимуществу его торговую часть. Стены, окружающие его, совсем разрушены, ворота еле держатся, тем не менее они аккуратно запираются к 9 часам вечера – обстоятельство, заставившее местное население проложить себе объездной путь в это предместье, поперек разрушенных стен и развалин.
С восточной стороны в это предместье упирается китайский город, заново отстроенный в 1884 г.;
Иакинф [Бичурин]. «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана», 1829, с. 98.
