что ни во сне, ни наяву добиться полной высказанности невозможно, ибо далеко не всё, происходящее с людьми, годится для словесного оформления.
В идеале завершающей точкой любого начинания должно быть чувство глубокого удовлетворения. Но Чуб по отношению к своему переходу из холостого состояния в женатое не испытывал чувствительной глубины (такой, например, как в минуты, когда, лёжа на кровати, он приникал глазом к дыре в стене, чтобы всматриваться в космическую тьму и выискивать в ней бесконечно разнообразные пространства, и наполнять их знаками и картинками, коих на самом деле не мог, а только хотел бы увидеть). Впрочем, данному факту Чуб нисколько не удивлялся, ибо свадьба не являлась его собственной задумкой, которую он бы вынашивал и лелеял загодя в сокровенной прохладе душевных тайников, как это обыкновенно происходит у других людей с более мягким устройством характера и старомодным набором семейных установок в умственном пространстве. Чубу хотелось гораздо большего от жизни (он даже не сумел бы полномерно пересказать, насколько многого ему хотелось, однако понимал, что и половины желаемого нельзя достигнуть в течение человеческого века, пусть и максимально продолжительного). Ну и что же, он не видел в этом ничего зазорного. Ведь каждый представитель свободного разума для того и появляется на свет, чтобы чего-нибудь хотеть. А иначе какой смысл во всём остальном? Никакого, сплошная насмешка и пустая формальность вместо полнокровного движения к самосознанию и гордости.
С другой стороны, говорят ведь: желай по силе, тянись по достатку, а кто к излишнему стремится, тому и малого не видать. Оттого хоть и желал Чуб несравнимо большего, чем имел в фактическом остатке, однако негативных ощущений по данному поводу у него не возникало. Всё двигалось нормальным путём, да и ладно. Тихой сапой Мария вошла в повседневную норму его жизни: постоянно под рукой, без проблем и требований; если надо что-то принести и подать, то принесёт и подаст. Как воспитанная собака. Точнее, лучше собаки, поскольку животину ещё надо дрессировать, кормить и выгуливать – не то убирать за ней дерьмо, когда нагадит во дворе. А Машка кормилась самостоятельно, за родительским столом, в дрессировке не нуждалась и ежедневного выгула не требовала. Зато её можно было в любое время дня и ночи затянуть в постель и трахать как сидорову козу, чего не скажешь о собачьем роде, который привлекателен лишь для извращённой части населения, к коему Чуб себя причислять не пожелал бы ни за какие деньги, разве только под пыткой, да и то не от души.
…Иногда, оставшись один в своей комнате, Чуб поднимал взгляд к потолку и, увидев там паука, устремлял в его сторону вежливую мысль нейтрального порядка:
– Привет, Тимофей! Вона какие дела: жисть продолжается. Лично я уже и ожениться успел. Нормально, да? А как нынче живётся-пережёвывается паучьим представителям?
Каждый раз он незамедлительно
