style="font-size:15px;"> Вся округа помнила шумные попытки учёного воспитывать шимпанзе. Провальные начинания. Менделеев донимал нотациями о вреде алкоголя, а Модест только и мечтал о шумном угаре.
– Значит, пойдём.
– Я-вче-ра-все-м-за-по-мни-л-ся, – отравляющая мысль навязчиво возвращалась.
– Не-е-е, ты не самый интересный экземпляр был.
Тэ не поверил. Керри прекрасно сочинял, ничуть не стыдился.
– Да там кошаки припёрлись. Услышали, что нам весело до безумия. Естественно, захотелось попробовать водички веселящей. Налакались и доставали Каа расспросами, куда ноги дела.
– Бед-на-я.
– Ой, да бухая в стельку была, ничего не помнит. – Джим в лицах продолжил рассказ:
– Кот грохнулся на пузо и поджал все конечности, включая хвост. – И чё теперь, языком дорогу прокладывать? – демонстративно доказывая Каа, что подобное передвижение неудобно. Подначивал попробовать ходули. В конечном итоге заказали в терминале протезы на змею. Напялили. Каа постоянно выскальзывала из них и хохотала как истеричка, – Керри для наглядности несколько раз подпрыгнул, шлёпаясь на живот.
Тэ почувствовал спокойствие и даже пожалел, что не видел оригинальную клоунаду. Но потом опять нахлынула апатия.
«Вот и меня с таким же смехом вспоминали. Показывали, как несчастную Каа с Мэрилин перепутал. Да и зачем мне она понадобилась? Бросила. Видеть её не хочу. Останусь жить в пещере, никто не будет беспокоить, донимать. Забудут. И вообще. Буду пробираться в темноте за едой или пусть Джим организует доставку. Он вроде не издевается.
Хочется вернуться, но боязно. Мыш не замечает некоторых вещей. Как другие смотреть будут? Да и Каа ещё не была настолько пьяна, чтобы не запомнить инцидент. Все помнят мои выкрутасы».
– У меня семечки закончились, – пошёл в сторону выхода. – А ты чего стоишь? Шевелись. Менделеев от головной боли порошочек насыплет в водичку. Она шипит и брызгается прикольно. Тебе тоже здоровье поправим.
– Ты-бо-и-шь-ся че-го-ни-бу-дь? – спросил Тэ, не двинувшись с места.
Вопрос давно мучил, но как-то не приходился к месту.
– Да, – мордочка перестала двигаться, – мы меняемся, вся жизнь становится другой. Боюсь потерять себя, стать серьёзным букой, – момент откровенности растаял, словно мираж.
– Такой весь горемычный, буду прятаться под лопухами, – выглядывал из-за камня с наигранностью. – Ой, не трогайте меня, самобичеванием занимаюсь. Я такой, и вот такой, ещё и такой… Уйду в отшельники, буду скрываться от всех. Вы меня не найдете никогда!
– По-ня-л, не-пра-в-бы-л.
Ящер всегда удивлялся способности Джима вывернуть реальность наизнанку, показать дыры и прорехи в мыслях. Заставить смеяться над всем, что до этого тревожило. «Уверен, что никогда не научусь такой непринуждённости».
– Эй, опять начинаешь грузиться. А ну бегом к Меду. Лечиться!
Глава
