одна из тех, которые вознаграждают путешественника за многие труды и лишения.
Но и для художника картина эта могла бы представить значительный интерес разнообразием поз и выражений у толпы здоровых, разного возраста туземцев, странностью освещения первых лучей утра, уже золотивших верхние ветви зеленого свода, и красным отблеском костров.
Я погрузился в рассматривание новой для меня картины. Мой взгляд переходил от одной группы к другой, от окружающей обстановки к спокойному серебрившемуся морю и далеким горам, по которым разливался розоватый свет восхода. Мне жаль было, когда несколько знакомых голосов, приглашавших присесть к ним, оторвали меня от наблюдений и созерцания. (Я часто в своих путешествиях желал и желаю быть единственно зрителем, наблюдателем, а не участником происходящего.)
Завтрак должен был быть сейчас готов, о чем возвестили усиленные завывания бамбуковых труб, причем я ощутил всю неприятность этих раздирающих ухо звуков.
Скоро собралось значительное число жителей трех деревень – Бонгу, Горенду и Гумбу. Они накинулись на кушанья, принесенные в табирах очень большого размера. Из одного табира мне было положено в свежеотколотую половину кокосовой скорлупы немного желтовато-белой массы, предложенной с уверениями, что это очень вкусно.
То был «буам» (саго, приготовленное из саговой пальмы) с наскобленным кокосовым орехом. Это папуасское кушанье имело действительно приятный вкус. Затем меня угостили хорошо сваренным аяном, который надо было есть сегодня с так называемым орланом[29], но этот кислый соус имел такой острый запах, что я отказался от него.
Скатертью служили банановые листья, посудой, т. е. тарелками и чашами, – скорлупы кокосовых орехов, вилками – обточенные бамбуковые палочки и заостренные кости, а многие пускали в ход и свои гребни (на папуасском языке вилка и гребень – синонимы); ложками служили яруры. Было оригинально видеть это разнообразие инструментов, употребляемых здесь при еде.
Уже совсем рассвело, и, рассматривая окружающих, я везде встречал знакомые лица из соседних деревень. Когда я поднялся, чтобы уйти, мне был дан целый сверток вареного аяна, и послышались приглашения прийти обедать. Уходя, я должен был посторониться, чтобы дать пройти процессии, которая несла припасы для продолжения праздника.
Туй с Бонемом принесли на палке большой сверток буама, тщательно обернутый листьями; за ними несколько туземцев несли кокосы, а другие пронесли, также на палке, лежащей на плечах двух носильщиков, большую корзину аяна, за ней другую и третью.
Дальше шесть туземцев несли трех свиней, крепко привязанных к палкам, концы которых лежали у них на плечах. Эта процессия подвигалась с некоторой торжественностью; припасы раскладывались по порядку на известных местах площадки. Гости из других деревень осматривали и считали принесенное, делая свои замечания. Все это должно было быть съедено за обедом, которым
Орлан – плод дерева Pangium edule. – Ред.
