и курить табак, а в половине дня обедать, через час после обеда опять шли далее и часа за два до захождения солнца останавливались ночевать, и всегда почти в таком селении, где была военная команда; такие места обыкновенно были на случай нашего прихода завешиваемы полосатой бумажной материей. Отводили для нас всегда очень хороший дом[30] и помещали в одну комнату, но к скобам привязывать не упускали.
Приходя на ночлег, всякий раз приводили нас к дому начальника и сажали на скамейку, покрытую рогожами. Начальник выходил и нас смотрел, тогда отводили нас в назначенный нам дом и на крыльце разували и мыли нам ноги теплой водой с солью, потом вводили уже в нашу комнату. Кормили по три раза в день: поутру перед выступлением в дорогу, в полдень и вечером на ночлеге. В кушанье – как при завтраке, так обеде и ужине – не было большой разности, обыкновенные блюда были: вместо хлеба сарацинская каша, вместо соли кусочка два соленой редьки, похлебка из редьки, а иногда из какой-нибудь дикой зелени, или лапша и кусок жареной или вареной рыбы. Иногда грибы в супе, раза два или три давали по яйцу круто сваренному. Впрочем, порции не назначалось, а всякий ел сколько хотел. Обыкновенное питье наше был очень дурной чай без сахару, изредка давали саги. Конвойные наши точно то же ели, что и мы, и, надобно думать, на казенный счет, потому что старший из них на каждом постое с хозяином расплачивался за всех.
19-го числа просили мы своих стражей, чтобы они на несколько минут развязали нам руки поправить тряпицы, на которых засохшая кровь и гной при малейшем движении трением по ранам причиняли нам чрезвычайную боль. Вследствие нашей просьбы они тотчас сели в круг и составили совет. Конвойные наши солдаты были княжества Намбу[31]. Они все были в одном звании, и хотя в некоторых случаях принимали приказы от старшего из них, но вообще в таких обстоятельствах, которые выходили из обыкновенного порядка, все делали с общего совета. Решено было удовлетворить нас, с тем, однако же, условием, чтобы прежде им нас обыскать и отобрать все металлические вещи, хотя мы еще в крепости были обысканы, но они желали повторить эту осторожность. На требование их мы охотно согласились, а они, обыскивая нас, взяли и кресты наши, но ключей, бывших у меня в кармане исподнего платья, ощупать не могли, а я показал оные, когда мне развязали руки. Это привело их в великое изумление, и они снова начали меня обыскивать, не осталось ли еще чего-нибудь. Осторожность или, лучше сказать, трусость их была так велика, что они не хотели развязать нас всех вдруг, а только по два человека, и не более как на четверть часа; потом, переменив тряпицы, опять завязывали.
Сего дня догнал нас посланный из Кунашира чиновник (мы тогда его считали чиновником по отличному платью и по почтению, какое оказывали ему наши конвойные, но после узнали, что он был солдат императорской[32] службы, а не княжеской, следовательно, против княжеских воинов имел старшинство и большие преимущества, почему они и уважали его как своего начальника;
Один раз только в маленьком селении поместили нас в пустой амбар, где прежде хранилось пшено. Жар был пренесносный, и на полу ползало бесчисленное множество червячков, которые нас очень беспокоили.
Княжеская фамилия Намбу с XIV века владела северо-восточной областью острова Хонсю, ее резиденцией был город Ивате (Мориока).
Головнин называет Императором сегуна – наследственного светского правителя страны (с начала XVII века – из рода Токугава), противопоставляя его «духовному императору» (микадо или тенно), который до 1867 года не имел никакой реальной власти. Князья (даймио) подчинялись сегуну, и потому их солдаты были ниже по положению, чем солдаты на службе у сегуна.
