человеческого духа…
Кажущееся торжество республиканских учреждений не пленяет его: он предвидит возможность победы учреждений совершенно противоположных – победы, тоже только кажущейся, ибо то, что раз выработано сознанием человечества, уже не может быть отнято у него.
Поставив своей задачей ученую деятельность, воздерживаясь от активной политической роли, он, однако, не мог вполне устраниться от политики. Связи его с лицами высшей администрации, среди которых его брат уже начинал играть видную роль, близость ко двору, к наследному принцу, лично знавшему и ценившему обоих Гумбольдтов, – все это нередко заставляло его принимать участие в делах государства.
Роль, которую ему приходилось играть в этих случаях, была обыкновенно ролью посредника в затруднительных обстоятельствах.
Обходительный, любезный, остроумный, красноречивый, удивительно легко и быстро сходившийся с самыми разнообразными людьми, Гумбольдт как нельзя более годился для подобной роли, хотя и не прошел дипломатической школы.
В первый раз это случилось в 1794 году. За два года перед тем европейские державы обрушились на Французскую республику, чтобы «раздавить гидру революции». Пруссия принимала участие в этой войне. В 1794 году, при заключении договора между Англией, Австрией и Пруссией, упомянутый уже нами Гарденберг отправился во Франкфурт-на-Майне для переговоров с английским и голландским уполномоченными.
Его сопровождал Гумбольдт в качестве посредника при переговорах. Он сам сообщает об этом в письме от 10 сентября 1794 года: «Никогда еще я не вел такого рассеянного образа жизни, как теперь. Я оторван от своих занятий, завален дипломатическими поручениями Гарденберга, нахожусь большею частью в главной квартире фельдмаршала Меллендорфа, а теперь в английском лагере.
Веселого тут мало, но и грустить некогда. Я узнал много нового, а постоянные разъезды по местностям, интересным в минералогическом отношении, доставили мне много материала для моей книги об отношениях и наслоениях горных пород».
«Гидра революции» оказалась, однако, гидрой не на шутку: из оборонительного положения она быстро перешла в наступательное и заставила геркулесов старого порядка отступить. Пруссия первая показала пример, заключив с французами мир в 1795 году (Базельский мир).
При этом Гумбольдт был послан к Моро, французскому главнокомандующему, для переговоров относительно владений Гогенлоэ (прусское правительство боялось их опустошения французами). Поручение это ему удалось исполнить с полным успехом.
Мечты о далеком путешествии все более и более овладевали им. Грандиозные планы носились в его воображении. Впоследствии он не мог вспоминать без волнения об этом периоде своей жизни. «Штебен (местечко, где Гумбольдт жил в должности обер-бергмейстера) имел такое влияние на мой образ мыслей, я замышлял в нем такие великие планы, что боюсь теперь впечатления, которое он произведет на меня, если
