за нас порешали. Что интересно было, так то что танкисты все сплошь на немецких танках ездили с большими красными звёздами на башнях, что б не перепутать. Оказалось что к тому моменту уже весь Крым был освобождён. Наш полк поначалу использовали для прочёсывания местности. Искали попрятавшихся недобитых немцев и полицаев. А потом раскидали поротно и даже повзводно гарнизонами по городкам-деревенькам. Наш взвод в небольшом посёлке оказался километрах в тридцати от Севастополя. На второй день, как мы туда прибыли, с неба самолёт упал. Наш истребитель. Не дотянул до аэродрома. Уже подбитый был. Лётчик с парашютом выпрыгнул. Мы его быстро нашли. Раненный был, да и при приземлении ещё поломался. Вот тогда взводный и отправил меня старшим трофейной машины отвезти лётчика в севастопольский госпиталь. Не, не немецкая. Наша, полуторка. Немцам она видать в Севастополе или в Керчи досталась, а мы её уже себе прибрали, она во дворе у местного полицая-старосты стояла. Бензин залили – она и завелась. Вот, значит, лётчика с санинструктором в кузов, водитель и я в кабину, и погнали. Доехали быстро. В городе патруль помог сориентироваться. Улица под уклон идёт, в конце её справа большие ворота, въезд в госпиталь. Водитель газку поддал, а я сижу играюсь с немецким штыком. Под сиденьем в кабине нашёл. Водитель начинает тормозить чтоб в ворота заехать, а тормоза и отказали. А тут ещё из ворот «додж три четверти» выезжает. Водитель попробовал увернуться, но улица узковата. Зацепили мы тот додж, а сами в стену дома с размаху вмазались. Хорошо что по касательной. Все ушибами отделались. Кроме меня. Народ бегает суетится. Лётчика в госпиталь понесли на руках. А я сижу в кабине и смотрю на торчащий из бедра штык. Не больно. Не больнее чем палец порезать было, а вот кровь хлещет фонтаном. Пытаюсь руками её придержать, а она меж пальцев ручьями выскакивает. Тут полковник что на том додже ехал в кабину заглядывает. Я его даже не узнал. Потом мне уже сказали. Брежнев. Вытащили меня из машины и я сознание потерял.
Очнулся только на следующий день. Операцию мне сделали. Кровь перелили. Врач говорил, что много крови я потерял, мог и не выжить. Кровь мне от Брежнева переливали, у него такая же группа оказалась. Вот. Врачи поначалу переживали. Боялись что артерию могли неправильно сшить и у меня могла бы гангрена начаться. Но обошлось. Всё быстро зажило. Меня потом две недели не хотели из госпиталя отпускать. Врачи всё гадали как это так у меня шрамы рассосались. Оба и старый и новый. Я тоже тогда поудивлялся. Даже детские, мальчишеские шрамики-отметины исчезли.
Ну, отбился я от врачей и вернулся в свой полк. Думали, что нас вот-вот отправят на Украину, там уже наши наступали. Но нас погрузили опять на корабли и отвезли обратно на Кавказ, в Поти. А, ещё через пару дней мы были на турецкой границе. Вот там-то нам на политзанятии политрук и сообщил, что возможно скоро Турция на нас нападёт. Начали готовиться. Позиции готовили. Народу тогда к границе нагнали тьму. И сапёры
