покачал головой шевалье, – может передумаешь? – с надеждой спросил он.
Боров, утерев лицо от грязи, решительно двинул на обидчика.
– Ну нет, так нет, – нахмурился шевалье и обнажил своё оружие.
В следующее мгновение меч стражника со свистом рассек воздух, с чётким намерением снести голову противника, но её обладателя на месте уже не было. Он почему-то уже стоял сбоку. С невозмутимым лицом он легонько (и как показалось со стороны – почти нежно) пристукнул клинком по руке Борова, державшей оружие. Мерзкий, коробящий слух, хруст ломающихся костей утонул в вопле стражника. Меч упал в грязь.
– Я же говорил: не надо…, – покачал головой шевалье.
– У-у-у-у…, – подвывал Боров, укачивая сломанную руку, словно младенца.
– А-а-а-а! – кричали стражники, на бегу выхватывая оружие.
Толпа, никак не ожидавшая такого поворота событий, отодвинулась ещё немного дальше (мало ли чего), но продолжала с интересом наблюдать.
Пыл, с которым стража ринулась на выручку соратнику, по мере приближения к месту действа, сменился нерешительностью, потому что «возмутитель спокойствия», как ни в чём не бывало, продолжал ожидать их, не проявляя при этом ни следов враждебности, ни, что удивительно, страха (хотя это было бы весьма неплохо), что на фоне поверженного Борова, доселе не знавшего себе равных в деле владения мечом, да и к тому же самого сильного из них, боевой дух и вовсе уж не поднимало. Но делать было нечего, потому как репутация – есть репутация и её надо было спасать. Тем более, что их трое против одного, а это уже что-нибудь, да и значит. А там, глядишь, и в карауле очухаются уже и, наконец, пришлют помощь. Сволочи!
Перейдя на шаг, стражники обступили шевалье с трёх сторон с мечами наизготовку. Но тут произошло совсем уж невероятное: мало того, что он так и не сдвинулся с места и не поднял свой меч в ожидании схватки, так он ещё и, медленно выдохнув…, ЗАКРЫЛ ГЛАЗА!
Они стояли на высоком холме. Тёплый ветер, казалось, дул сразу со всех сторон.
Дамас бывал уже здесь раньше: с одной стороны, холм был покрыт зелёной сочной травой, привлекающей сюда сотни диких коз, с другой – непроходимыми дебрями колючего кустарника.
– Зачем мы здесь, отец?
– Пришло время, Дамас. Время научить тебя видеть то, что незримо и слышать то, что неслышно, – ответил отец, не отводя глаз от горизонта, – Что ты видишь перед собой?
– Колючие кусты, – ответил Дамас.
– И больше ничего?
– Нет, – помотал головой он.
– А теперь представь, – отец присел на корточки и заглянул ему в глаза, – что это, – он указал себе за спину, – твоя жизнь. И её надо пройти. Невзирая на то, что будет трудно и больно. Колючки будут цепляться и царапаться. Ветки будут хлестать тебя по лицу. Но тебе надо идти. Потому что впереди…
– Там впереди ручей! – радостно воскликнул Дамас – Я знаю!
–
