границ возникают вспышки каких-то удивительных событий, но чаще же всего, наши лучшие намерения оборачиваются бедой для другого человека.
Однажды, в начале двухтысячных, меня попросили быть гидом для одной немецкой девушки-социолога, прибывшей в Иркутск по обмену. Я весьма ответственно подошел к поручению. Мы обошли весь деревянный центр, затем залезли в один из заброшенных домов конца восемнадцатого века, чудом уцелевший после пожара. Там мы обнаружили брошенный семейный фотоальбом и пачку писем из переписки девушки с парнем, служившим в советской армии в семидесятые годы. Мы прочли некоторые из них. Спутница была поражена тем, что жильцы дома просто бросили все как есть, включая личные вещи, не пытаясь ничего спасти или сохранить. Затем мы поехали на Ангару, в место, где в нее впадает небольшая река Ушаковка. Где-то в этих местах красноармейцы зимой 1919 года расстреляли Колчака и спустили его тело под лед. Очень атмосферное место со своей историей. Через семьдесят лет после этого, предприимчивые иркутяне наладили производство пива «Колчак» из той самой воды, которая стала могилой адмирала.
Я уговорил рыбака продать нам только что пойманного хариуса, и после мы поехали ко мне домой, в Солнечный, для заключительного аккорда в симфонии русского гостеприимства. Я предложил отужинать свежей рыбой, приготовленной по традиционному бурятскому способу, называемому «сёгудай». Для аутентичности запивали сырую рыбу водкой. Спутница не осмелилась возражать, полагая, что следует освященной веками традиции. Я был очень доволен собой и тем, как был организован однодневный тур, и лишь спустя время, узнал от организаторов, что у студентки на следующий день открылась жестокая диарея, и вся дальнейшая программа ее пребывания в Иркутске полетела к чертям собачьим. Я был смущен даже не тем, как у девушки из Европы сработали рефлексы, а той разницей между моим восприятием удачно проведенного тура, и тем, как он был оценен принимающей стороной. Живая история умирающего деревянного зодчества Иркутска, артефакты жизни советского человека, оказались просто декорацией на фоне подлинной трагедии немецкой студентки, попавшей в руки неистового культуролога-любителя, волей случая, оказавшегося в эпицентре культурной катастрофы старинного сибирского городка
Работая в туризме, я невольно обогатился трагическими казусами межкультурных коммуникаций, которых хватило бы на полноценный сборник анекдотов.
Как-то привезли на базу группу японцев, вернее японок – бывших учителей, средний возраст которых был около шестидесяти пяти лет. Группа была небольшой – всего пять женщин. Одну из учительниц сопровождала дочь – хрупкая, смешливая японка, лет тридцати. Японцев, из состава работников дипломатического корпуса в Монголии, нам поставляли партнеры по линии Улан-Баторского управления железной дороги.
База была небольшой, располагалась она на семьдесят девятом километре Кругобайкальской железной дороги, в шести с половиной километрах
