ну ладно, буду ждать тебя.
– Пока, – сказал Вик.
– Пока, – повторила я.
Закрыв дверь, я направилась на кухню убирать весь тот срач, наведенный Струновым и Кузнецовым. Собирая осколки от тарелки, я умудрилась порезать палец. Решив заклеить порез пластырем, я направилась в ванну, так как там находилась аптечка. Открыв дверь, я крикнула от испуга.
– Ты что тут делаешь?! – возмутилась я, глядя на сидящего на полу Матвея.
Про него–то я как раз и забыла.
– Пытаюсь обработать раны от твоего бешеного друга.
– Какие еще раны?
Сенька намного слабее спортсмена Матвея, о каких ранах вообще может идти речь?
– Этот идиот меня поцарапал! Вдруг еще бешенством заражусь.
– Дай, помогу тебе, – я взяла из его рук зеленку и ватную палочку, – показывай свои раны.
Он повернулся ко мне спиной, и я чуть с ума не сошла от желания прильнуть к ней.
Намочив палочку, я принялась обрабатывать царапины.
– Ау! – Матвей визгнул, как маленький ребенок.
– Он тебе чуть родинку не содрал.
Я запоминала каждый нюанс его тела, так как другой возможности лицезреть сию красоту у меня не будет. Его спина фактически без родинок и пятен: только одна, рядом с которой пролетел ноготь Сени.
– Я его убил бы! Во–первых, это семейная родинка, передается она по наследству по мужской линии, а во–вторых, их же нельзя сдирать, я не хочу, чтобы у меня на этом месте рак нашли!
– Успокойся ты, в порядке твоя родинка, – я нанесла последний штрих зеленкой, – все!
– Спасибо, – сказал он и повернулся ко мне.
Опять мы стояли с ним нос к носу, в миллиметре от поцелуя.
– Не за что, – ответила я, боясь шевельнуться.
Любое мое движение и все, я первая коснулась его губ. Но нет! Я стойкий оловянный солдатик! Хочет поцелуя, пусть сделает сам первый шаг. Прошла доля секунды и его кончик носа коснулся моего. Я почувствовала губами его приятное теплое дыхание. И как велик соблазн… как велик… Но нет, держись до конца, Лиса!
Он сдался первым. Сначала едва коснулся моих губ, затем, поняв, что я его не оттолкну, стал настойчивей. Его ладошки оказались на моих щеках. Мое сердце, душа и тело больше были не подвластны голосу разума. Вся власть надо мной была в этих приятных и нежных ладошках.
– Это лучший поцелуй в моей жизни, – сказал Матвей, отстранившись от меня.
– Зачем же ты его прервал? – недоумевала я.
– Хорошего должно быть в меру, принцесса.
Впервые я услышала от него нежное слово в мой адрес. Может, это не просто так, может, это начало отношений?
– А где твоя одежда? – спросила я, когда мы вышли из ванны.
– Самому интересно, – он заглянул за кресло, стоявшее в зале, – может, там же, где и твой второй чулок?
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я ответила ему взаимностью.
