газовая плита – все это было новым, очень качественным, но странно контрастировало с громадной печью, около которой стоял ухват.
Уже через час, разбирая чемодан в своей комнате – пронизанной солнцем, с легкой деревянной кроватью, письменным столом и маленьким телевизором на высокой тумбочке, Адель уже не вспоминала свой покинутый мир. Все сомнения улетучились, она планировала, как будет готовить завтра обед, как сварит компот из этих, совершенно ненормальных вишен, и еще сделает вареники. А потом они со Славой пойдут гулять вдоль реки… И что у Славы такой приятный голос. И такие добрые, знакомые глаза…
Отдохнув после ужина, Адель вышла во двор. Уже смеркалось, огромное солнце спряталось за вишни и утомленно дремало. Вдоль дорожки, ведущей на дальний двор, на узкой полосочке земли засветились какие-то лиловые, мелкие цветочки, которых точно днем не было и от них шел такой аромат, что кружилась голова.
Адель открыла калиточку, вышла в огород и вздрогнула от неожиданности. Чуть стороне, на небольшом клочке свежевскопанной земли, Слава, тяжело опустившись на колени, аккуратно сажал привезенные ею из Москвы кустики огурцов. А рядом красовалась огромная, металлическая лейка…
Глава 5. Вареники
– ООООй! Лышенько! Хто же это огурчики садил, сейчас-то?
Аделаида вздрогнула, не ожидая такого резкого звука в этом утреннем, тишайшем, пропитанным ароматами воздухе. Она встала совсем рано, так как привыкла, около шести и решила, пока Вячеслав спит, сбегать на речку, посмотреть, послушать, насладится тишиной и красотой утра. Тем более, что бежать далеко было не нужно, речка была в конце огорода, стоило только миновать грядки с помидорами и огурцами, потом картофельное небольшое поле, вдоль которого валялись огромные, как поросята, тыквы, нырнуть в росистые кусты давно отцветшей сирени, пересечь узкую набережную – и вот она, речка. Это все ей рассказал вчера Слава и она запомнила, распланировав свой утренний побег. Сделать это надо было побыстрее, потому что на обратном пути она должна была успеть набрать вишни в палисаднике, а тесто она уже замесила – ловко, так как умела, правда путаясь с непривычки в шкафчиках и полочках в поисках муки. А тут пришлось затормозить, оглянуться на голос.
На соседнем участке, который отделялся от огорода Славы небольшим низким заборчиком, стояла женщина – полная, вернее, дородная (именно это слово), в простом белом платье, цветастом фартуке и совершенно черными, без малейшего проблеска или хотя бы рыжинки волосами. Лет ей было совсем немного – не более сорока, но понять это можно было только по слегка опустившейся груди, плотно обтянутой тканью, и немного грустным глазам с мелкими морщинками в уголках. Белоснежная кожа с фарфоровым румянцем, полные алые губы – про таких говорят «кровь с молоком» – все дышало чистотой, здоровьем и радостью.
– Вы мне? Что-то сказали?
Аделаида вдруг опять почувствовала
