майор Бартлот со своими 250, из которых некоторые и тогда уже были калеками, проложит себе дорогу через эти нескончаемые леса. В течение 44 дней мы почти ежедневно шли по 8 часов в сутки, и если бы делали по 3 км в час, мы давно были бы на берегу озера; но пришлось каждый шаг прорубаться сквозь кусты, и вместо того чтобы отдыхать теперь на берегах озера, мы едва прошли одну треть пути. Что делать? Предаваться отчаянию? Тогда, значит, ложись и жди смерти, откажись от борьбы и оставь всякие мечты о будущем!
Наши раненые что-то долго не поправляются. До сих пор никто еще не умер, но ни один не годен ни на какое дело.
В 8 часов утра опять пошел дождь – это уже пятый дождливый день в нынешнем месяце. И без того довольно всяких печалей, а тут еще эти вечные ливни! Минутами так и кажется, что приближается конец света, и вот сейчас вселенная разрушится. Разверзлись «хляби небесные»… И так густо падает этот дождь, что мы постоянно погружены в потемки.
Вспомните о неисчислимом количестве листьев в этом огромном лесу, вообразите, что с каждого из них в течение минуты падает от десяти до двадцати капель воды; из пресыщенной влагою почвы подымается сероватый пар; весь воздух наполнен водяными шариками и обрывками листьев. А когда налетает смерч, и, клоня древесные вершины, крутя стволы, вырывая ветви и стараясь вырвать с корнями каждое дерево, ураган с ревом и воем мчится по прогалинам, тогда ливень обрушивается целым потопом. Вой ветра и жалобные лесные стоны не способствуют успокоению духа, а треск и падение этих гигантов – еще того меньше. Но эти впечатления переходят в ужас, когда гром грохочет по лесу, повторяемый бесчисленными отголосками, молнии сверкают пламенными языками и над самой головой разражаются многократные и оглушительные громовые удары.
В Европе даже на поле сражения бывает меньше перипетий – и вот уже десять часов, как это продолжается!
Невольно сомневаешься, настанет ли когда-нибудь дневной свет. Судя по лицам наших людей, они на это не надеются. Утомление, страх, отсутствие друзей, голод, дождь и буря производят на них совершенно подавляющее впечатление. Они сбиваются в кучу, залезают под вороха банановых листьев, прикрывают головы щитами, одеялами, циновками, брезентом от палаток, иной раз даже седлами, жаровнями и сковородами; все их существо проникнуто безмолвной тоской. Несчастные ослы, приложив уши к спине и закатив глаза, лежат, вытянув спину; петухи, с гребешками на сторону и в неподвижных позах, своим жалким видом довершают общую картину отчаяния.
Казалось, что все великолепие земного мира окончательно поблекло.
Как оно вновь возникло, во всей славе своей, и как дети земли снова приняли свою благородную осанку, как озера и реки вернулись в берега и как солнце еще раз явилось из хаоса и оживило землю, я этого не сознавал. Я так настрадался, что, обессилев, впал в глубокий сон, в полное забытье, восстанавливающее силы».
19 августа. О караване ни слуху ни духу. Разведчики вернулись, не отыскав следов.
