были в тисках его рук, пока конвульсия не охватила их обоих. Потом они повалились в песок. Оба молчали. Наконец Гарик сказал:
– А прогиб у тебя что надо, детка.
– Спасибо, – улыбнулась она ему.
Он поднялся, протянул ей руку.
– Идем в воду, – сказал Гарик. – В большую волжскую купель.
– Пошли, – цепляясь за него, откликнулась она.
Они зашли по пояс и еще долго целовались в прибрежной воде. Ее очки были уже на макушке.
– Чувствуешь, какова жизнь на вкус? – спросил он.
– На все сто.
– Ну и как?
Рита умыла лицо прохладной водой. Все, что сейчас с ней происходило, было откровением, блаженством. Если бы ей еще недавно сказали, в какой рай для нее, девчонки, откроются двери, она бы не поверила.
– Ты не ответила.
– Кайф, – повторила она не так давно брошенное слово.
Это был самый искренний и порочный ответ в ее жизни. Пока еще самый порочный…
– Вот и пробуй на вкус, какова она, каждый день, – говорил Гарик. – Ничто не повторится. – Он зачерпнул сильной, широкой ладонью воду. – Смотри, все уйдет, как вода сквозь пальцы.
– Да ты философ, – заметила Рита.
– О да, я такой, – очень серьезно ответил ее мужчина.
Они возвращались на закате. Оба были немного подшофе – вина-то взяли с собой предостаточно, ограничивать себя не хотели. Панорама впереди трогала и волновала. Город, растянувшийся на крутых холмах вдоль берега куда хватало глаз, окрасился в розовый свет. Горели красным дорогущие высотки вдоль набережной, червонным золотом – купола церквей. Багряный свет впитали многочисленные зеленые парки. На пляже муравьями возились люди. Разноцветными грибочками светились в алом солнце пляжные зонты. И только рабочие районы справа, где один военный завод громоздился на другой, покрывал желтый вязкий туман.
Наперерез их катеру то и дело проходили другие суда – малые и большие.
– Только без фокусов, – предупредила Рита любовника. – Не хочу закончить день утопленницей на дне Волги… Ты меня слышишь?
– Разумеется, детка, – ответил он.
Хоть и навеселе, Гарик оказался на удивление выдержан, не шалил, не заигрывал с теплоходами и баржами, не подрезал их, не вызывал на дуэль водные трамвайчики, которые спешили к широкой многоступенчатой пристани. Когда надо, он бывал на удивление хладнокровен. Рита сидела в широкой панаме, немного обгоревшая, и молчала. Ее уморила жара, вино тоже сделало свое дело, и теперь ее все сильнее мутило от скачки по волнам. А катер бился стальным брюхом о волны и взлетал, приближаясь к городу.
– Меня сейчас вырвет, – наконец сказала она.
Когда они подплывали к стоянке и мотор почти затих, оставив едва уловимые обороты, Рита бросилась к борту и поспешно перегнулась через него.
– Гадость, фу, – без сил простонала она.
