культуры, вручавшая девочке грамоту, назвала ее в тот день маленькой Жорж Санд.
Когда Рите исполнилось четырнадцать, она пришла в школу молодых журналистов, открытую при областной газете «Волжская заря». Начинала она, как и все, с заметок. В пятнадцать вышла ее первая статья о недавно построенном зоопарке. Ее прочитали все сотрудники газеты. Всегда мрачный редактор с торжественным видом вручил ей почетную грамоту и подарочную кружку с эмблемой издания. Таким щедрым он бывал только со своими лучшими перьями.
А дело вышло так. Риту прикрепили к пожилой наставнице, матерой журналистке, начальнице отдела информации. Серафима Андроновна Польская, очень добрая женщина в очках с толстыми линзами, сказала:
– Вот что, манюнечка, у меня есть для тебя задание. Проведешь расследование. – Говорила она, как всегда, хриплым простуженным басом. Зацепив сигарету полными губами, Польская чиркнула спичкой, закурила. – В нашем зоопарке живет слон по кличке Цезарь. – Дым пополз в сторону Риты, юная корреспондентка морщилась, но терпела; в городской «Вечерке» все курили как паровозы и часто гремели стаканами. – Он трубит днем и ночью, не останавливаясь. Врачи его проверили – гигант здоров, но успокоиться никак не может. Это мне племяш рассказал. На слона жалуются жители соседних домов. По ночам он их доводит особенно. Поезжай и разнюхай, что к чему. Все ясно?
– Ага, – полная энтузиазма, кивнула Рита. – Разнюхаю.
Она взяла диктофон, блокнот, села в трамвай и поехала на край города, где рядом с жилым микрорайоном не так давно расположился зоопарк. Прошла через вахту по корочкам внештатника, посмотрела на полудохлого, растянувшегося вдоль тюремной камеры льва, изнывающего от скуки, на обезумевших от той же дикой тоски обезьян. Поглядела на других животных с искалеченной судьбой и наконец выбрела на клетку со слоном. На табличке было написано: «Индийский слон, кличка Цезарь. Настоятельно просим не кормить».
Посаженный на цепь, слон медленно топтался на одном месте. Его словно пошатывало. Рита облокотилась о парапет.
– Цезарь, – наконец позвала она. – Це-за-арь, – повторила она по слогам.
Слон обернулся. В его глазах, она могла бы поклясться, блестели слезы. Ей стало невыносимо жалко этого опечаленного гиганта, попавшего в рабство.
– Цезарь, милый, – повторила Рита. – Что с тобой?
Возможно, ее голос тронул животное. Или настало время для нового сигнала? Цезарь похлопал короткими индийскими ушами, вскинул голову, поднял хобот и протяжно затрубил на весь зоопарк. Это был крик смертельной тоски. Так прощаются с жизнью. Или он хотел дозваться кого-то? Проститься с другим существом?
– Он уже две недели толком не ест, – сказал кто-то рядом. – Хобот воротит, чего ни дай.
Рита обернулась. На парапет облокотился пожилой работник зоопарка в серой форме.
– Посмотрит на бананы и уйдет в угол, – добавил тот. – Разве что не плюнет. Схуднул бедолага. Причем здоров, как наш ветеринар сказал.
– А почему?
– Да кто ж его знает? Животное оно и есть животное. Сказать-то не может. А мы – гадай.
