Навязчивые идеи следовали одна за другой. Его привлекали переживания новых сценических героинь. Например, Люсиль кончает с собой от того, что не может вынести крушения своих идеалов. Он испытал шок от спектакля по пьесе Жироду «За Лукрецию», костюмы для которого сделал Кристиан Диор, где Мадлен Рено, Жан Дессайи, Симона Валер и Эдвиж Фёйер играли главные роли. Это драма чистоты, которую обжигает дьявольское солнце: «Ваша сдержанность, ваше целомудрие – это всего лишь неумение привыкнуть к своему полу»[105].
В фотографиях со спектакля юный Ив нашел для себя сценическую магию: бархатные драпировки, бледные руки, обрамленные белыми рукавами платья, черная вуаль… Подросток был ошеломлен пьесой, переписывал ее и иллюстрировал, точно сам хотел вдохновить зал своими рисунками. «Чувство ада – вот что ты привнесла в подсознание и невинность… Чистота, как и святость – это избыток воображения…»
Его видения увлекали его и пожирали, наполненные монашками с кругами под глазами, которые стегали плетьми продавцов спичек, а вот и девушка пятнадцати лет «с отмороженными ногами и потрескавшимися руками». «Чепчик монахини так же бел, как нижнее белье девушки». Ив видел «явь нищеты, голой и кровавой», писал он «о ночном насилии» и запрятывал свои сны и кошмары в ткани:
Одетый в кровавые и черные лохмотья сатина
День встает,
Мертворожденный день, лихорадочный и бледный,
Чье маленькое тело
Везде мелькает, как призрак,
В сером саване.
У себя в комнате Ив все время рисовал и писал. Между ним, худым подростком, и директором журнала Vogue, довольно полным человеком, установился эпистолярный поединок. Мудрость зрелого человека противостояла пылкости вдохновенного юноши, который рисовал фигуры Богоматери и Дьявола. «Мой дорогой Ив, – писал ему Брюнофф 6 мая 1954 года, – поскольку теперь у нас довольно регулярная переписка, я могу называть вас по имени? Продолжаю выражать вам свои комплименты. Меня очень заинтересовали фотографии ваших картин, которые вы вложили в последнее письмо. Разумеется, довольно сложно высказать серьезное мнение о картинах по фотографиям, где не виден цвет, но сразу понятно, что вы любите то, что делаете, и любите работать. Я бы дал вам совет как можно больше писать с натуры либо портреты, либо натюрморты, пейзажи, ню и т. п. Необходимо укрепить рисунок знанием, которое позволит реализовать любую фантазию…» Он продолжал: «Ваша Лукреция меня очень заинтересовала, хотя я нахожу иллюстрации немного преувеличенными. Я был бы рад, если бы вы сдали экзамен и смогли сосредоточиться на своем творчестве…»
Ив Матьё-Сен-Лоран ответил ему только в конце июня, сообщив, что «результаты экзаменов совершенно удовлетворительны» (он получил аттестат, но без сопроводительной отметки) и что приедет в Париж осенью. «Мои планы пока расплывчаты. Я бы хотел, по примеру Берара, заниматься многими вещами, которые для меня взаимосвязаны: театральные декорации и костюмы, дизайн
