уничтожить женихов. Поражает то, что в этих сказках абсолютно отсутствует реальное отношение к дочери. Никогда не идет речь ни о ее счастье, ни о важности ее собственных потребностей. На переднем плане всегда находится лишь удовлетворение потребностей отца, тот феномен, который мы обнаруживаем в любой сексуальной эксплуатации.
В сказке братьев Гримм «Ослиная Шкура» дочь ставит перед отцом сложные задачи, чтобы избежать его притязаний и отговорить отца от его намерения взять ее в жены. Но король исполняет все требования дочери. Ей остается единственное спасение – сбежать. Тема бегства от отца является очень распространенным сказочным мотивом. Ослиная Шкура может спастись от посягательств отца, только пройдя через долгий период изоляции от жизни. Она мажет себе лицо сажей, надевает на себя шкуру вместо платья и говорит о своей раненой самооценке: «Она годится лишь, чтобы подставлять свою голову под сапог».
Уход в Золушкино существование, чувство ничтожности и ощущение себя грязнейшей грязью хорошо известны в ходе психотерапии из рассказов женщин, переживших сексуальное использование. Часто эти женщины видят сновидения, что они стоят под душем, но никак не могут смыть грязь, в которой они испачканы. Связь сказки и реальности обнаруживается в мотиве сделать себя неузнаваемой, скрывать тело под мешковатой одеждой, расцарапать лицо и перестать быть для отца красивой и соблазнительной. Так происходит и в сказке «Дочь реусского короля»:
«Но как только дочь, наконец, узнала, что ей все же придется выйти замуж за отца, она отрезала себе волосы, сбросила свадебное платье, надела серую юбку и расцарапала себе лицо в кровь».
В другой сказке братьев Гримм молитва девушки богу, чтоб он сделал ее уродиной для отца и тот отстал от нее, не помогает, черт из мести за то, что он не может сделать девушку своей, расцарапывает ее лицо и так уродует, что отец теряет интерес к дочери («Собачонка»).
В связи с образом черта у меня возникает идея еще одного мотива, который присутствует в глубинных переживаниях девушек, которые подверглись сексуальной эксплуатации. Я имею в виду требование черта позволить ему взять себе ее глаза и отрезать ей язык, чтобы она не могла больше ничего видеть и сказать. Вся тематика инцеста стала известна обществу под девизом «Прервать молчание!». Однако отцы лишили дочерей глаз и языков много лет назад. Вот почему в группах самопомощи женщин, получивших сексуальные травмы, особое значение имеет процесс рассказывания, который переживается как катарсический и очищающий. То, что потонуло в бессознательном, должно снова стать осознанным, чтобы оно больше не мучило и не мешало, врываясь в сознательную жизнь. «Лучше умереть, чем сказать» является широко распространенным мотивом сказок и всегда поражает в нашей психологической практике в рамках темы инцеста. Однако сказка указывает также на выход из молчания, героиня сказки говорит, например, с печью. Девушки должны быть услышаны, ведь речь целительна и пролагает путь становлению сознания.
