а зимой что? – поинтересовался как-то старик. – Воровать будет негде, все замерзнет, поля, огороды снегом заметет. Что будешь делать?
– Вам, не все ли равно? – отрезал бродяга и отвернулся с досадой, о зиме он тоже подумывал.
Стукнули заморозки, земля заледенела, покрылась мохнатым инеем.
Бродяга допродавал остатки овощей. Больше ничего не было. Зато он смог на вырученные за время торговли деньги накупить себе теплой одежды, приобрел толстую зимнюю куртку, зимние сапоги, прозванные в народе «дутышами».
– Куда ты теперь? – окликнул его старик.
– А куда глаза глядят! – рявкнул бродяга. – И чего пристаешь, любопытно, как я докатился до жизни такой?
– Любопытно! – кивнул старик, с надеждой во взоре уставившись на бродягу.
– Ну, так слушай! – рассвирепел бродяга, вцепившись в воротник куртки старика, чтобы не вырвался и, придвинув заросшее бородой лицо к лицу своего слушателя, принялся рассказывать.
– Убил я человека в пьяной драке, повздорили на остановке общественного транспорта. Пустяшная ссора, однако, смерть не задержалась и меня повязали. Осудили, посадили в тюрьму. Отсидел, вышел, а домой меня не пускают. Жена ушла к другому, квартиру заняли две дочки на выданье и обе с мужиками. Избили меня зятья да на улицу выбросили. Я ушел. Занял дачу, которую вместе с женой покупали. Подал на дочерей в суд, но ничего не добился, денег у меня на адвокатов не было, а тут весна подоспела и мои обнаглевшие детки после недолгой драки выкинули меня и с дачи.
– А ты поджег бы дачу-то! – вставил старик.
– Я хотел, – кивнул бродяга, – но обе дочери мои были беременны. Внуков обижать я не стал.
– А жена? – допрашивал старик.
Бродяга только рукой махнул. Взял свой рюкзак и побрел прочь.
– Погоди! Да погоди ты!
И догнал его, пошел рядом:
– Дом у меня большущий, коз пять штук в сарайчике, корова с теленком в хлеву, кролики, будь они не ладны – обжоры!
Бродяга остановился. Встал и старик.
– Огород, опять-таки дальний огород, где картошки насажено видимо-невидимо, всю спину обломаешь над сорняками, а силы-то уже не те…
– К чему это ты? – спросил бродяга, закуривая.
Старик достал пачку папирос:
– Нечего тебе мытариться, иди ко мне жить!
– А хозяйка как же?
– Нету хозяйки, на кладбище она, – опечалился старик.
– А дети?
– И детей нету. Старший, Васька спился, похоронил я его возле матери. Средний, Ванька захлебнулся по пьяни в реке, там же на погосте лежит. Ну, а третья дочурка, Настасья связалась с алкашом, он ее и порешил.
– Что же они у тебя все пьяницами были? – потрясенно промолвил бродяга.
– А то как же, – кивнул старик, – в России живем. Нынче нормальных
