непозволительное действие по всем человеческим канонам, не только армейским. За такое вздрючить положено по всей строгости! Ну, да уж тут так вот вышло!..
2.8 (88.10.24) Повинную голову меч не сечёт17!
Штаб полка.
Штаб. Кабинет секретаря парткома. Полунин похлопал Майера по плечу.
– Эх, Майер! Снова Майер!.. На вашем, лейтенант, месте стоит серьёзно задуматься. Я понимаю ваше упрямство, равно как мне понятна и правота вашей позиции. Командиров не жалко, так подумайте о матери этого солдата. Это больной человек, убитый горем! Вы потом сами не будете жалеть об этом? Ведь этот груз останется с вами навсегда! Подумайте, лейтенант, очень подумайте. Да и на полк повесите такой «залёт». Никому карьеры не видать, в том числе и вам её испортят, будьте уверены!
– Но ведь это заслуженное наказание этого подонка было бы справедливым!
– Эх, молодой ты ещё мальчишка! Справедливость! Где она, справедливость?! Что ты вообще понимаешь в справедливости? А справедливо будет, если пострадают невинные люди?! Разорёнкин, он, конечно, ублюдок. Только сейчас ты просто из гордости всё это делаешь, ни о ком не думаешь, через головы прыгаешь, что есть грубейшее нарушение устава, между прочим! Скажи ещё, что этого не знал! И где тут твоя справедливость?! – Полунин захлопнул папку. – Всё, идите! Думайте! Крепко подумай, товарищ Майер! Но если всё же решишься идти до конца, тогда уже потом не пеняй и не иди на попятную! Будь готов ко всему и ничему не удивляйся! У тебя последний шанс сегодня принять окончательное решение. Завтра уже будет слишком поздно! Всё! Ступай!
Майер вышел. На душе был полный раскордаж.
«Что делать! Что делать!? Что делать? – стучало в его висках. – Заберу рапорт, значит сразу стану шутом в глазах всех солдат. Значит, не выполню своё обещание наказать виновного любой ценой. Значит, впредь никто не будет ставить в хрен собачий моё слово! – он шёл, вытирая пот со лба. – Что делать! Что делать!? Что делать? – Майер снял фуражку. Если всё же засажу гада, все будут меня уважать. Пуcть меня полкач сгноит потом, плевать! Моя карьера уже и без того загублена. Дальше Кушки18 всё равно не пошлют!
«Что касается карьеры полкача, так честь должна быть дороже карьеры! Другое дело – старая больная мать Разорёнкина. Жаль женщину, это правда. Ведь для неё её единственный сын – всегда хороший, единственная опора и поддержка! Это и впрямь будет меня тяготить после…»
***
Зиндан19
Скрип засовов. Затхлый запах. Тусклый свет, пробивающийся сквозь зарешеченные окна. С пола поднялся жалкого вида солдат в парадке, испачканной от долгого сидения на бетоне. Увидев офицеров, он встрепенулся и стал неуклюже поправлять мятое обмундирование. На его измождённом лице была надежда и, казалось, глубочайшее раскаяние.
– Что,
Изречение Владимира Мономаха в адрес безоружных половцев, вышедших к нему с дарами
Кушка – город на юге Туркмении, на реке Кушка. Афганский берег реки вошёл в состав Российской империи в результате боя на Кушке (1885), где интересы Российской империи схлестнулись с английскими. Нынешнее поселение возникло в 1890 году как крепость. В 70-е годы в Кушке по приказу командующего ТуркВО было открыто кафе «Арктика», в котором стояли кондиционеры и была возможность заказать прохладительные напитки. Водоснабжение Кушки осуществлялось по водоводу из пещер, расположенных в нескольких километрах от города, причём вода оказалась пригодной для питья и очень холодной. С Кушкой связана существовавшая ранее ходовая в среде российских и советских офицеров поговорка: «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут». После ввода войск в Афганистан возникло её продолжение: «А теперь меня надули – оказался я в Кабуле». В районе Кушки находилась самая южная точка не только Российской империи, но и СССР.
Гауптвахта – жаргон.
