Причем его краткое сообщение сопровождалось такими нецензурными словами, которые не всегда услышишь при первом знакомстве.
Левин спросил Виталия, не будет ли он возражать, если немного открыть створки обоих окон, чтобы проветрить палату. Он был не против, тем более, что лежал на кровати в одежде. И действительно, после того, как створки окон были приоткрыты, в палате стало легче дышать.
Через некоторое время проснулся Николай. Виталий сообщил ему, что в их полку прибыло. Тот что-то буркнул, но не проявил никакой заинтересованности. Немного полежав, с трудом сел на кровать. Потом, пошарив ногами и найдя на полу тапочки, обулся, встал с кровати, подошел к ближайшему от него окну и закрыл его створку. Молча вернулся обратно и снова сел на кровать.
Наблюдая за Николаем, и, видимо, желая ввести Левина в курс происходящего, Виталий прокомментировал:
– Бережет себя, хрен моржовый. Коновалы, мать их за ногу, довели мужика до такого состояния, что он, блин, потерял голос. Ну, ничего, Колян, мы еще погуляем. Не бзди, выйдешь из больницы, дернем, мать твою, по стопарику и споем. Будем орать, блин, на всю Ивановскую, чтоб чертям, мать твою, было тошно.
Представив себе, по всей вероятности, такую картину, Виталий чуть рассмеялся и, обращаясь к Левину, пояснил:
– Вот, блин, житуха! Чуть не угробили человека, едрёна вошь!
И, пересыпая крепкими выражениями свою речь, он поведал, что случилось с Николаем. Оказывается, тот лежит в больнице уже полмесяца. Привезли с повышенным давлением. Но, поскольку не было свободных мест в палатах, то его положили в коридор. Пролежав там пять дней, Николай простудился. Скорее всего, уборщицы и нянечки добросовестно выполняют свою работу и, наводя чистоту в больнице, проветривают коридоры, чтобы выветрить запах хлорки. Как бы там ни было, но простуда так захватила Николая, что он осип.
Когда освободилось место в одной из палат, его перевели туда. Стали лечить и от последствий простуды. Давление стабилизировалось, но хрипы остались, и было трудно разобрать слова, когда он пытался говорить. – Вот такие дела, мать твою ити! – завершил свое пояснение Виталий. – Ничего, прорвемся. Держи, Колян, хвост пистолетом, и все будет, блин, тип-топ!
Николай молча слушал Виталия, потом, поправив рукой свалявшиеся на голове волосы, прохрипел:
– Сейчас стало полегче. Тихо, но могу говорить. А несколько дней тому назад вообще потерял голос.
После этого он привстал с кровати, открыл прикроватную тумбочку, достал пачку сигарет и зажигалку.
Виталий, следивший за его движениями, обрадованно кивнул головой:
– Правильно. Пойдем отравимся. А там глядишь и шамовку принесут.
Виталий и Николай направились, не спеша, к двери. По дороге Николай заскочил в туалет, а затем следом за Николаем вышел в коридор.
Левин остался один. Огляделся. Заметил, что край кровати Виталия
