он попытался напрячь еще не привыкшее к свету дневных ламп зрение, дабы лучше рассмотреть помещение.
Его больничную койку окружали несколько стандартных аппаратов, применяющихся для отслеживания жизненных показателей пациента, капельница с прозрачной жидкостью, трубка от которой спускалась прямо к его руке, а также белый металлический стеллаж с разными рентгеновскими снимками в пластиковой полупрозрачной папке.
Он не стал дожидаться слов доктора и решил спросить сам:
− Доктор Хейлем, вам удалось что-то выяснить, пока меня не было?
Элизабет к тому времени уже стояла рядом с любимым с крепко сжимала его руку, поглядывая то на врача, то на мужа.
– Да, − начал тот. − Пока вы были без сознания, мы провели ряд тестов. Мне жаль приносить плохие известия.
Сделав небольшую паузу, он прочистил горло и немного понизил тональность. Здесь мне стало ясно, что доктор старается таким образом придать своему голосу максимально профессиональное звучание, так как следующие его слова станут самыми важными среди всех, сказанных до этого момента.
Подготовившись, Хейлем продолжил:
− Мистер Эштон, по результатам томографии мы выявили неоперабельную глиосаркому четвертой стадии, расположенную в левом полушарии затылочной доли головного мозга. Она, расширяясь, давит на кору мозга и вот такими приступами вызывает ту самую форму комы, в состояние которой вы периодически входите.
Данный тип саркомы считается одним из самых агрессивных, среди всех известных современной медицине, так как ее развитие происходит очень стремительно. Начиная от стадии, в которой еще нет симптомов, до той, которые наблюдаются у вас, проходят считанные дни, именно поэтому ее настолько сложно обнаружить тогда, когда еще возможно что-либо предпринять.
Также, она является резистентной к химио- и лучевой терапии. Мне очень жаль, мистер Эштон, но как шансов на какой бы то ни было успех, так и времени, у вас практически нет. Сколько вам отведено − день, два, неделя − зависит теперь непосредственно от вашей жажды жить и силы духа, − закончил свой приговор Хейлем уже не с профессиональной читкой врача, а с искренней горечью в голосе. После, выдержав недолгую паузу, он добавил: – Если хотите, я могу назначить вам обезболивающие, которые помогут справляться с головной болью, и сегодня же выписать вас домой.
– Пожалуй, так будет лучше, − еще крепче сжав руку жены в своей, Даррел отвел глаза в сторону. − Совсем не хочу провести последние дни жизни в больничной койке.
Закончив, он взглянул на Элизабет. Как ни странно, она весьма стойко вынесла услышанный вердикт. Вероятно, все дело в том, что узнала она о нем немного раньше, потому еще до его «пробуждения» успела привести себя в порядок; по крайней мере, внешне, дабы ещё больше не расстраивать мужа.
– Кстати, док, вы меня, случаем, не роняли, покуда везли сюда? – спросил Даррел, смеясь со своего же вопроса.
– Прошу прощения, мистер Эштон, право, один
