пациентов, позволяет ему избегать склероза и сохранять живость мышления. Как бы там ни было, но переизбыток информации о приходящих к нему в терапию пациентах, большей частью носящей индивидуально-личностный, интимный характер, обрекает психоаналитика на внутреннюю сшибку противоположных желаний.
С одной стороны, он стремится сохранить в своей памяти все то, что в порыве откровения сообщают ему пациенты, поскольку профессиональный анализ этой информации способствует лучшему пониманию истоков возникновения психических расстройств и выработке стратегии терапии, облегчающей страдания обратившихся к нему за помощью людей.
С другой стороны, сохраненная в его памяти информация о душевных травмах и страданиях нуждающихся в помощи людей оказывается своеобразной преградой на пути проживания психоаналитиком собственной жизни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в глубинах психики самого психоаналитика активизируется внутреннее сопротивление, превращающееся в явное или скрытое желание избавиться от бремени памяти хотя бы на короткое время и отдаться свободному плаванию в том личностном пространстве, которое столь необходимо для нормального, простого смертного человека.
Вот почему в один из поздних вечеров, позволив себе заслуженный отдых, профессор Лившиц расслабленно сидел в своем любимом кресле. Он намеревался включить проигрыватель и насладиться классической музыкой, но в последний момент передумал. Вместо этого он достал попавшийся под руку альбом с репродукциями, который находился среди других альбомов, составлявших не менее ценную для него коллекцию, чем коллекция старых, вышедших из моды пластинок.
Перелистывая страницы альбома и задерживая свое внимание на отдельных репродукциях, профессор Лившиц неожиданно задумался над одной мыслью, которая почему-то раньше не приходила ему в голову. Как прекрасно женское тело и сколько художников прошлого и настоящего обращалось к его изображению! Какое вдохновение испытывали на протяжении всей истории человечества и испытывают до сих пор творческие люди, включая художников, поэтов и писателей, при виде живого женского тела или его изображения! Сколько мужчин, причем не обязательно созидателей, творцов прекрасного, а обычных, ничем не примечательных представителей мужского пола восторгаются прелестями женского тела!
Но разве только женское тело является эталоном красоты, вызывающим возвышенные эмоции у тех людей, кто по достоинству может оценить прекрасное?
А как насчет мужского тела?
Разве оно менее красиво по сравнению с женским телом и разве оно не вызывает не только повышенного интереса, но и восторгов со стороны многих женщин? Разве нет тех женщин-художников, которые способны как любоваться мужским телом, так и воспроизводить его на своих полотнах? Тем не менее почему-то женское тело чаще всего становится объектом открытого восхищения и почитания большей части человеческого рода, в то время как мужское тело не столь часто
