ассистируя мужу в фонде. Сева без нее не мог прожить и дня. Поэтому сидеть все время с Надей они не имели возможности. Спасала лишь Лена Аксенова. Став бабушкой, Елена Николаевна металась между Чертановым и Фрунзенской набережной, разрываясь между дочерьми. Ерожин очень радовался, что приобрел квартиру рядом с тещей. Без ее помощи он бы вовсе пропал.
Но самым трудным для подполковника оказался вынужденный пост. По словам врачей, он должен был забыть на несколько месяцев, что его жена женщина. Спать с молодой и красивой супругой и отворачиваться к стенке было труднее всего. Надя его жалела и была готова уступить, если бы он попросил. Но Ерожин держался. Подполковник стал ловить себя на том, что на улице всякую смазливую рожицу провожает долгим жадным взглядом.
После истории с диспетчером Наташей он дал себе слово хранить верность жене и пока это ему удавалось. Но одно дело хранить эту верность, когда в постели любимая женщина ему принадлежит, а другое, когда эта любимая женщина принадлежит только Ване и Леночке.
– Я больше не встану. Я их убью. – Тихо сказала Надя. Ерожин посмотрел на часы. Было без пятнадцати три. Оба его чада орали благим матом.
– Я могу встать, Надюша, но, наверное, они просят есть. – Сказал Ерожин, приподнимаясь на постели.
– Откуда я знаю, что они просят. Орут и все. Хоть бы сказали: «мама, покорми». Они одинаково орут и голодные и нет. – Обреченно проговорила Надя, но все же поднялась и пошла к малышам.
– Ну, что там? – Сонно пробормотал Петр Григорьевич.
– Ну, что там может быть?! Оба мокрые, оба в говне. Сил моих больше нет. Петь, завтра опять нужны памперсы.
– Я же на днях привез полную машину. – Удивился Ерожин.
– Их же двое, Петя. Памперсы кончаются. – Надя привела в порядок детские постельки, взяла двойняшек на руки и стала ходить с ними по комнате, монотонно завывая, что должно было означать колыбельную песню. Малыши понемногу затихли.
– Посмотри, какие они чудные! – Ерожин поглядел на жену и поразился ее перемене. Глаза Нади светились счастьем, она целовала ножки и ручки малышей и улыбалась.
– Тебя, Надюха не поймешь, только была готова их убить, а теперь радуешься… – Удивился Петр Григорьевич.
– Глупенький, я просто устала. Но если бы у меня Ванечку и Леночку отняли, я бы повесилась. – Надя уложила их в кроватки, легла и тут же уснула. До родов такого таланта ко сну Ерожин за женой не замечал. Теперь она спала в любое время суток, как только дети смолкали. Петр Григорьевич так быстро заснуть не мог. Он перевернулся на спину и стал смотреть в потолок. Надя во сне бросила ему на живот свою ножку. Ерожин погладил ее по коленке и почувствовал, что в нем все вскипает. Он сжал зубы, осторожно снял с себя ногу Нади и отвернулся. Жена что-то пробормотала во сне, придвинулась к нему и обняла его сзади. Петр Григорьевич спиной почувствовал ее горячую, влажную от молока грудь.
– Господи, я конечно, грешник, но нельзя же меня
