очень положительное: в ней было уютно и ухоженно – но это не главное. Вот наконец мы сели друг против друга, и я достаю меч из ножен:
– Если я правильно понимаю, ты, когда мне было еще три года, уехала, бросив нас с отцом, обратно в Москву. Это так? – рубанул я, обращаясь к матери.
Она молча кивнула головой. Я был очень готов к этому, поэтому разразился тирадой:
– Но почему же?.. Почему?! Этот вопрос сопровождает всю мою жизнь, и даже когда я не задавал его себе, он находился в моем подсознании. На него я никогда не мог и не могу дать ответа: почему я?.. Почему именно я?! Почему кто-то может прижиматься к теплым маминым щекам, стоять у плиты на кухне, смотря, как мама варит борщ, а я не могу? Я лишен такого бесценного сокровища с самого младенчества!
Я расчувствовался, и на глазах у меня выступили слезы. Мама тоже заплакала, чего я никак не ожидал:
– Прости меня, Андрюша, прости! Я испугалась твоей болезни – она проявилась в таком раннем возрасте, и я струсила.
– Я знаю об этом… Ты понимала, что отец тоже болен, и могла предположить ранее что так могло случиться. Зачем же ты выходила за него замуж? – строго спросил я.
– Он поразил меня как мужчина, и я поражена им до сих пор, хотя мы уже давно не видимся, – мама говорила бегло, как бы боясь, что я перебью ее и она не успеет окончить. – Я и теперь люблю его и тебя больше всех на свете. Я не замужем – мне предлагали не раз хорошие честные люди, но я люблю твоего отца, Андрюша. Не понимаю, что тогда со мною случилось, но когда я одумалась и раскаялась, было уже поздно – Володя сказал, что хочет изолировать тебя от моего дурного влияния…
Разговор пошел не по плану – он круто свернул с направления, которое было начертано в моей голове, и я смутился.
– Я тебя представлял совсем по-другому. Ты хотела вернуться к нам?
– Прошу тебя, не вини ни его, ни меня – ни в чем не вини. Папу можно понять: со мной ему пришлось натерпеться – ведь раньше я была не такая…
– Какая – не такая? – нервно засмеялся я.
– Гордая, Андрюша, гордая… Я была гордая, я знала себе цену. Он был мужик, но я всегда ставила себя выше – внешне не давала знать, но внутри я была всегда уверена в этом.
– Но как ты могла нас бросить – я этого не понимаю.
– Давай не будем, Андрей, – горечь отразилась на ее лице. – Мне больно вспоминать… Я прошу прощения… Это в первую очередь я тебе и хотела сказать. И попроси прощения от меня у папы.
И тут меня как прорвало. Какое-то безумное воздушное облако накрыло меня, и меня понесло. Мы начали говорить и смеяться – я полюбил ее, вдруг все забыв и простив. Что это было – я не знаю, но это было прекрасно: такого со мной еще никогда не случалось. Я был рад… Был рад каждой секунде проводимой рядом с ней, каждому слову исходящему из ее уст, каждому движению ее рук.
