я позвонила в ваше издательство, и они сообщили мне, что вы находитесь здесь, – продолжала Анне-Ли, не дождавшись от Себастиана никакой реакции.
– Почему бы вам было просто не позвонить мне? – полюбопытствовал Себастиан.
– А вы бы ответили?
– Нет.
– Перезвонили бы мне?
– Нет.
Анне-Ли снова улыбнулась ему, как будто его неприкрытая незаинтересованность в диалоге ее забавляла.
– Дорога сюда заняла у меня всего сорок пять минут, – сообщила она, пожав плечами. – Я подумала, что вам будет сложнее ответить мне отказом лично, – продолжала она, шаря взглядом по разделявшему их пространству стола, – в особенности, если я угощу вас завтраком.
– Нет, все обстоит совсем не так, – отозвался Себастиан. – Это я вас угощаю.
Улыбка исчезла с ее лица. Она взяла салфетку и промокнула рот, прежде чем наклониться поближе к Себастиану. Теперь серьезно.
– У нас два жестоких изнасилования и одна попытка, все в течение месяца. Он не остановится. Пострадают и другие женщины. Он – животное.
– Таких много, – пожал плечами Себастиан.
– И вы не чувствуете за собой ответственности сделать хотя бы попытку остановить тех, кого возможно остановить? – спросила Анне-Ли, вновь с искренним любопытством в голосе.
Себастиан встретился с ней взглядом. Истина состояла в том, что он не ощущал ответственности. Он не мог быть в ответе за мир. Его действиями не руководила тяга сделать мир лучше. Он отвечал за себя и свои действия, и никогда не понимал людей, которые «стыдятся быть шведами», если кто-то из соотечественников облажался, или «стыдятся быть людьми» в других случаях, или вообще стыдятся от чьего-то имени. Он не верил в общность вины. А также в коллективную ответственность. Себастиан отдавал себе отчет, что если станет объяснять все это Анне-Ли, то предстанет перед ней ровно таким эгоистичным и бесчувственным, каким и являлся на самом деле, а ему внезапно по неясной причине захотелось не оставлять о себе у этой женщины дурного впечатления.
– Я больше не сотрудничаю с полицией, – уклончиво ответил он и, опустив взгляд, сделал глоток кофе.
– И это ваш выбор?
Себастиан вопросительно посмотрел на Анне-Ли. Стало ясно, что отвечать он не намерен, поэтому она продолжила:
– Забросить работу в Госкомиссии ради турне по книжным магазинам в провинции и лекций о заплесневевших книгах?
Себастиан хранил молчание. Анне-Ли отодвинула тарелку, скрестила пальцы под подбородком и метнула в Себастиана быстрый взгляд.
– Я прочла ваши книги. Они неплохи, вы – способный писатель, но также чертовски хороший криминальный психолог.
– Я – лучший, – задумчиво согласился Себастиан.
– Так почему бы вам не заняться тем, в чем вам нет равных, чем перебиваться не слишком успешным для себя занятием?
– Потому что я не хочу.
– Что ж, ладно,
