металла, не вошедшего в таблицу Менделеева, а короткие фразы из книг Жванецкого.
Вот у кого нужно учиться жить – тщательнее.
Поздравляю Мишу, Михаила Михайловича с днем рождения!
И дальше – ни дня без строчки. И дальше позицию не менять. Пусть власти меняют позиции по отношению к Жванецкому.
И дальше вдохновляться Одессой, веря в её будущее.
И дальше – до 120! А можно и дальше.
Профессор с лопатой
Есть люди, которых знаешь, если не всю жизнь, то почти всю жизнь.
Ты взрослеешь, стареешь, а они остаются молодыми, такими ты их запомнил, им нечего стареть в твоей памяти.
И лишь суровые числа возвращают тебя на грешную землю.
Как обухом по голове – сегодня Андрюше Добролюбскому семьдесят.
В этот дом, на Успенской, я пришел в гости в 1960 году. Дом, про который Валя Голубовская позже напишет – «потерянный рай одесских шестидесятых». Конечно, пришел к Ксане, но у неё в комнате всегда был её брат – Андрюша.
Ксанкина привычка всех передразнивать, всем давать домашние имена, вот и Андрюша проходил, как «Гадюша», и это было не обидно, а смешно.
Запомнилось, как «баба Нора», вдова уже почившего профессора Константина Павловича Добролюбского, как-то пропела – баском – Андрею:
«Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный, не пора ли мужчиною стать?»
Запомнил потому, что мне казалось, что в свои 13–14 лет Андрей настолько был не ребёнком, а плейбоем, что можно было лишь восхищаться его мужанием.
Он великолепно плавал. Вроде бы все плавали, но он это делал артистично. Мне кажется, что в 16 лет он стал мастером спорта по плаванью…
А в те годы любил читать, в том доме читали все, любил играть в кегли… В этом не уверен, но в его комнате висел плакат, написанный Ксаной:
«Пока ты играешь в кегли, сын Алексеева-Попова умнеет».
Как видно, плакат подействовал. Андрюша умнел на глазах.
И ведь было в кого – не только Ксана, но и Лёня Королик, давали пример, как нужно учить языки, встречаться с интересными людьми, ходить на концерты, взрослеть…
В один из вечеров, что мы с Валей проводили в этом доме, возник вопрос – куда Андрею идти учиться. Хотелось ему, вслед за дедом стать историком, но мысли о всех идеологических дисциплинах, о том, что значит быть историком в СССР – пугала. И я предложил – свяжи жизнь с археологией, вроде бы скифы, сарматы и даже древние греки обходились без ленинизма.
Как пишет профессор, доктор исторических наук Андрей Олегович Добролюбский в своей книге «Одессея одного археолога», он до сих пор с благодарностью вспоминает тот разговор.
Истфак Одесского университета. Аспирантура у Петра Осиповича Карышковского.
Кандидатская диссертация защищена в Киеве, докторская в Петербурге.
Но главное – раскопки. Где он только не копал. Крым (Чуфут-Кале), Измаил, Аккерман, Осетия, Херсонская область. Его считали «везунчиком», не просто копал, находил.
