латынь, английский. По Школе Языков – немецкий. Позже изучал многие другие, включая малайско-полинезийские.
Помимо деятельности журналистской, общественно-политической и литературоведческой, Даниил Федорович вел большую научно-исследовательскую работу. Несколько лет трудился во французском Центре Научных Исследований, a потом в отделе американского Йельского университета. Там составлял рефераты научных статей из журналов и книг на десятках разных языков, – по лингвистике, истории, литературе и пр.
Работы Даниила Федоровича в области лингвистики (он занимался сопоставлением австронезийских и индоевропейских языков), – часть из которых вошла в первую книгу, а также в предлагаемый вам сборник, – имеют не только научное, но и богословское, религиозное значение, доказывая существование первоначального единого языка человечества, исходящего от одной, и очевидно небольшой, группы, если не из единой пары. А научное доказательство, что некогда был единый язык у человечества (а значит и общие предки) было бы свидетельством об истинности библейского повествования.
Жил он всегда очень скромно, и на окружающую обстановку, да и свой внешний вид обращал мало внимания. Я имел возможность в этом убедиться, когда посещал его в его маленькой квартирке в Париже. Видать, все, что не относилось к умственной работе, творчеству, его научным лингвистическим открытиям – просто не попадало в поле его зрения, ничего для него не значило.
Невезение в профессиональной карьере (да и в личной жизни, – он не имел семьи), можно отчасти отнести за счет его весьма тяжелого характера. Но главными факторами несомненно были та травля и то замалчивание, которым он всю жизнь подвергался со стороны масонского фланга русской эмиграции во Франции. Так он и остался – непризнанным гением.
Близкий друг Рудинского, также многолетний сотрудник газеты «Наша страна» Е. З. Кармазин отметил, что Рудинский мало рассказывал о своей жизни, однако в книге «Страшный Париж» было описано много, явно носившего автобиографический характер[2].
Многое было утеряно из того, что Даниил Федорович собирал всю жизнь. Вольно, или невольно, но в 1999 году, когда он находился в больнице, при ремонте его квартирки была уничтожена значительная и очень ценная часть его архива, в частности, коллекция редчайших журналов и газет, где он сотрудничал. Уникальные, почти нигде не сохранившиеся. На машинке, потом типографским способом, – Чухнова в германских лагерях, Ефимовского в Париже, Сакова в Италии, Шапкина в Аргентине, по-французски «Russie-URSS» Майера, и многое другое, всего не пересчитать. Это была его гордость и радость, вся монархическая мысль эмиграции за весь период жизни целого поколения! Слава Богу, значительная часть уцелевшего архива Даниила Федоровича была все же передана в русский отдел архива Бременского университета.
Однако, его худшие ожидания относительно своего творческого наследия и архива только подтвердились
См. статью Е. З. Кармазина в Приложении.
