кто ж его так, а? – спросил Витька, усаживаясь рядом с мужиком на заднее сиденье.
– Корешки, небось, – усмехнулся Веркин муж, осторожно выруливая. – Суббота – святое дело. Погулял, видать, маленько. Да?
– Да, – быстро сказала Маня. – Он ко мне ехал, и вот… с друзьями выпил… здесь недалеко, и… Повздорили, подрались… а он на их машине приехал сюда, а… Так получилось.
– То-то, смотрю, без тачки и не со станции, вроде – балагурил Веркин муж. – Хороший у тебя мужик, Мань. Заводной, видать. Поехал к своей на выходные, и на-тебе… Не доехал – раньше срока загулял. Не дотерпел.
– Может, в больницу его? – спросил Витек, придерживая Маниного «мужика». Совсем плохой, по-моему.
– Нет, – не оборачиваясь, резко возразила сидевшая спереди Маня. – Нет. Не надо. Он не хочет. Я сама. Я знаю, как нужно… Что с ним делать, – добавила она решительно.
– Привычная, видать! – хохотнул Веркин муж. – Да, Мань? Не обижайся, Мань, – искоса поглядел он на нее. – Ты тут у нас недавно. Первый раз снимаешь, а мы-то тут все свои, по многу лет уже… даром, что в Москве живем… Вот, думаем, сняла, живет одна… Чудно. Никто не приезжает.
Сердце колотилось, Маня молчала и деланно улыбалась.
– А Верка сказала: «Манькин мужик – в Москве. Вкалывает. А детей нету.»
Маня согласно улыбалась вымученной улыбкой.
– Вот, думаем – молодец мужик. Ну, твой-то, – весело кивнул он в сторону заднего сиденья. – Жене дачу снял, а сам пашет. Заботливый. И, понятное дело, – мигнул он в верхнее зеркало, – один в городе. Временно на свободе. Тоже неплохо. Согласись, Мань?
– Заткнись, Толян, – загоготал Витек. – Ты чего несешь-то, а?
«Толян». Точно. Веркин муж – Толик.
Маня, из последних сил, подыграла – сердито улыбнулась и покачала головой.
Поехали в объезд, по дороге. Напрямик – только тропинки. Ехали осторожно, чтобы сильно не трясти «хрупкий» груз.
А «мужик» всю дорогу молчал, бессильной тряпкой привалившись к Витьку. И было непонятно – в сознании он или нет. Иногда только вдруг приподнимал с трудом свои длинные ресницы и приоткрывал серые, с чернильными зрачками, глаза, очевидно сведенные судорогой боли, и тут же закрывал их снова.
Толик, взглянув на него в верхнее зеркало, тихо присвиснул.
– Мань, а давай все же в больницу. Минут через сорок там будем. Здесь хорошая больница – не сомневайся… А?
– Нет. Спасибо, Толик. Давайте домой.
– Лады. Как скажешь. Домой, так домой.
«Как же я его положу на участке?!» – молнией ударила Маню запоздавшая мысль, когда они въехали в поселок.
Маня вспотела. «Как же я его, „собственного мужа“, избитого до полусмерти – помещаю на участке, а?! Бред. Не стыкуется. Да и как он один – ночью – на улице?… Даже если матрас вынести, ночи сейчас теплые, но… все равно… Бред и абсурд!.. Господи, что я делаю?!»
«Иномарка» бодро проехала мимо покосившегося забора-штакетника и остановилась у такой же кособокой калитки. Толик с Витьком, с хозяйственным видом, осторожно выгрузили
