Она обустраивала семейную жизнь, с помощью нескольких нянек и служанок следила за воспитанием и образованием сыновей, организовывала светские мероприятия, а также интересовалась музыкой, искусствами и наукой. Ее отец Гуго Вавречка, силезский инженер, журналист, публицист и дипломат, ранний провидец центрально-европейской интеграции и в течение нескольких месяцев даже министр в чехословацком правительстве, являл собой еще одно достопримечательное творение чешского национального возрождения.
Хотя Божена, судя по всему, была хорошей и ответственной матерью, старавшейся развивать у сыновей всевозможные интеллектуальные интересы – от химии и вообще науки до литературных опытов и домашнего кукольного театра, – она, по-видимому, не проявляла особо горячей родительской любви – по крайней мере к своему первенцу. Его младшего брата Ивана она, наоборот, обожала, оставляла Вацлава присматривать за ним, даже когда тому не очень хотелось, и бранила, если что-то случалось. Такое, впрочем, часто выпадает на долю старшего из детей[21].
При всем том это было детство привилегированное, благополучное и счастливое, и Вацлав рос привилегированным, благополучным и счастливым ребенком. На ранних фотографиях мы видим улыбчивого светловолосого мальчугана, чуть ли не ангелочка, окруженного любовью и заботой. Единственным камнем преткновения для ребенка, родившегося в 1936 году, было то, что этот рай не мог быть долговечным.
Его матери, скрупулезной документалистке, мы обязаны, быть может, лучшей иллюстрацией антиномий, из каких состояла его жизнь. Семейный альбом 1938 года, который она любовно украсила собственными рисунками, открывает панорамный снимок Баррандовских террас с подписью «Веноушково»[22], продиктованный понятной, хотя, как оказалось, ошибочной мыслью, что однажды они будут принадлежать ее первенцу.
На десятках фотографий с матерью, отцом, родными, друзьями и с братом Иваном Гавел предстает образцовым ребенком, у которого ни в чем нет недостатка. Ухоженный, одетый, как маленький принц, он уверенно улыбается в объектив. Должно быть, робость и смущение развились у него позже. На одном из первых фото с младшим братом Вацлав тычет Ивана пальцем в нос, «чтобы убедиться, что оба они в самом деле существуют»[23]. В четыре года он уже высказывал своеобразные суждения. Так, у доктора Вала, друга семьи, который был лыс, он спросил, почему у него нет волос. Когда же тот, желая развлечь ребенка, ответил, что волосы у него растут внутрь, Вацлав педантично заметил: «А ты знаешь, дядя, что они у тебя и наружу уже растут – из носа?»[24]
Однако врываются сюда и мрачные ноты, которые Божена не преминула отразить в альбоме. Речь о катастрофах. Им посвящено несколько страниц, озаглавленных, без различения степени важности событий, «Корь», «Мобилизация» и «Война». За неделю до второго дня рождения Вацлава Чехословакия объявила мобилизацию, чтобы защитить себя от угроз Гитлера, а затем капитулировала перед лицом
Rozhovor s Ivanem M. Havlem, farma Košík, 20. srpna 2012.
Rodinné album 1938 // Archiv Ivana M. Havla. KVH ID 1788.
Rozhovor s Ivanem M. Havlem, 20. srpna 2012.
Rodinné album. 1938.
