историку науки А. Л. Тахтаджяну, с идеями Богданова был знаком. В переписке в Тахтаджяном Берталанфи признался, что он знал, кто такой Богданов, и читал его работы. Сейчас уже сложно игнорировать тот факт, что у Берталанфи наблюдаются косвенные заимствования из работ Богданова. И в общем сама теория систем с точки зрения ее основных постулатов в большей мере основана именно на идеях Богданова.
Можно предположить, что А. А. Богданов просто опередил свое время, пополнив плеяду блестящих ученых-новаторов, не признанных при жизни. Пожалуй, произведения Богданова действительно появились чересчур рано и именно поэтому не оказали вообще практически никакого влияния на развитие общего холистического подхода, т. е. на развитие кибернетики, общей теории систем, синергетики, которую он тоже в некотором смысле предвосхитил своей тектологией.
Богданов – человек невероятно одаренный и разносторонний. Он был неплохим литератором: его перу принадлежит два фантастических романа – «Красная звезда» и «Инженер Мэнни». Также он переводил западную фантастику на русский язык. Последние годы жизни Богданова отмечены его достижениями в очередной ипостаси – в качестве естествоиспытателя. В 1926–1928 годах Богданов заведовал Институтом переливания крови.
Возвращаясь к биографическим подробностям жизни ученого, стоит уточнить, что ситуация на тот момент действительно была очень сложная: буквально стоял вопрос, что делать с Богдановым, который не собирался ни эмигрировать, ни идти «в ногу» с другими товарищами, хотя и не было сомнений в том, что советскую власть он принял полностью и безоговорочно. Его старые заслуги забыть было невозможно: с Базаровым и Скворцовым-Степановым они переводили «Капитал» Маркса и создавали первые книги по политэкономии. Ни посадить, ни расстрелять Богданова тоже было невозможно, запретить ему высказываться и чем-либо заниматься и вовсе опасно, так как такой человек, отовсюду изгнанный, готов был высказывать идеи, идущие вразрез с генеральной линией партии. А испугать Богданова этой партии было решительно нечем.
Решение было принято компромиссное, а как выяснилось позже – роковое: ему была доверена разработка идеи переливания крови, не самое важное дело в стране в то время, но и не последнее по значению. Но тут надо оговориться, что эта манипуляция, рутинная в контексте современного состояния медицины, тогда, почти сто лет назад, воспринималась совершенно иначе. Переливание крови в науке того времени считалось взаимным обменом: например, человек пожилой, но заслуженный, и студент, пока ничего собою для науки не представляющий, занимались таким обменом, имея в виду соображения не столько здоровья, сколько состояния ума и духа.
Сегодня, конечно, все эти рассуждения выглядят чистым шарлатанством. Чем закончились бы эти эксперименты, неизвестно. Скорее всего, ничем. Понял бы это вовремя Богданов или нет, мы не знаем. Но именно он и пал жертвой очередного подобного эксперимента, обменявшись
