Саше исполнилось три месяца, мы купили ему кроватку-качалку. С тех пор каждый раз, просыпаясь посреди ночи, я видел Марину, сидящую в темноте комнаты с закрытыми глазами, механическим нажимом ступни качающую кроватку, чтобы наш сын не просыпался. При этом мне было трудно понять, спит ли она или нет.
Хотя я и был педиатром, но, пытаясь быть хорошим отцом, я разделял ложное, как я позже убедился на собственном опыте, убеждение, что врач никогда не должен лечить членов своей семьи. Пытаясь изо всех сил помочь сыну, мы показывали его разным местным медицинским светилам, каждый из которых давал нам советы, противоречащие друг другу. Их всех объединяло то, что они были уверены – такова была сила господствующей официальной медицинской догмы – что если аллергия на коровье молоко и существует, то такая вещь как аллергия на материнское молоко в природе существовать не может. Согласно педиатрической теории тех времен, кормление грудью было золотым стандартом для младенца, и ни один специалист не мог допустить, что у ребенка может быть непереносимость материнского молока из-за аллергии к нему. В один голос они настаивали на том, что ребенка необходимо продолжать кормить грудью. Когда мы с Мариной жаловались на то, что наш сын плохо спит, все они опять единодушно авторитетно заявляли, что мы не должны его баловать, и советовали не подходить к нему, когда он в очередной раз будет плакать ночью. Мы принимали этот совет скептически и не следовали ему, но однажды, после многих бессонных ночей, мы решили последовать их совету и посмотреть, что произойдет, если мы не станем обращать внимания на его плач и «дадим ему выплакаться». Последствия нашего эксперимента были катастрофическими – Сашенька продолжал плакать не переставая и к утру он совсем охрип. С глубоким чувством вины за то, что мы «издеваемся» над нашим бедным ребенком, Марина схватила сына, прижала его к груди и стала успокаивать. Положив головку на плечо матери, «объект эксперимента» моментально уснул.
Со временем непереносимость молока нашим сыном дошла до такой степени, что к 6 месяцам его жизни мы с Мариной были в полном отчаянии от того, что все наши попытки выбрать правильное питание были тщетными. Саша худел с каждым днем. В день, когда ему исполнилось полгода, его неполноценное питание стало причиной диареи. Его состояние ухудшилось до такой степени, что мы были вынуждены госпитализировать его в больницу. Пока врачи лечили его по поводу проблемы с питанием, на третий день пребывания в больнице наш сын подхватил воспаление легких. Наблюдая его страдания и не в состоянии ему помочь, Марина и я находились в состоянии хронического стресса. Еще через два дня Саше стало совсем плохо: у него поднялась температура, и он стал часто дышать. Теперь он уже боролся за жизнь.
Во время очередного обхода врач сказал, что для того, чтобы спасти ребенка, нам нужно достать иностранный антибиотик, сигмамицин. Мне удалось достать его после долгих упрашиваний, заискиваний и унижений перед бюрократом, которому было поручено распределение лекарств,
