как на первом поверхе беспрерывно грели воду, как цепочкой, словно муравьи, таскают от колодцев в расписных ведрах, потом за ним явились сенные девки, щеки как помидоры, веселые и смешливые, глаза хитрые. Его привели в светлицу, туда невесть каким образом затащили огромную бадью, шел пар, вода заполняла до половины, а снизу воду несли еще и еще.
Его раздели, все со смешками и шуточками, усадили в бадью, вода не горячая, а как раз чтобы расплыться от удовольствия, как тесто на середке стола. Его поливали из трех серебряных ковшиков, со смешками скребли, терли, отмывали, чесали, лезли в уши, терли, и не только уши. Взвизгивали и сами плескались, он терпел, сперва напряженный, как струна на степняцком луке, потом сделал выдох и сказал себе: а почему нет?
Глава 11
А почему нет, сказал себе, когда стоял голый в светлице возле окна, на него падал яркий солнечный свет, а хитрые девки неспешно вносили богатые одежды. Примеряли, советовались, заставляли снимать, а лишь затем отправлялись за другими.
Почему не заниматься чародейством, будучи князем? И учиться проще, князя учить не так, как ученика… У него сотни слуг, готовых выполнить любое повеление. Враги будут страшиться, а друзья искать его защиты…
Из раскрытого окна доносились хриплые вскрики воинов. Усталые, мокрые от пота, как мыши, переплывшие реку Даны, гридни бросались дружно на обрубки дерева, кололи и рубили, а безжалостный воевода всякий раз находил их промахи. За что в бою потеряли бы головы, заставлял кидаться на деревянную чурку снова и снова.
В другое окно тянуло горьковатым запахом смолокурни. Мерно бил молот, к запаху смолы примешивался человечий аромат горячего железа. Судя по ударам молота, ковали не мечи, а либо плуг, либо простые подковы.
Олег вздохнул, по телу прошла холодная волна. Это странник слаб и голоден, как птица, но, как птица, и свободен. А князь обязан и сам упражняться с мечом, и воинов упражнять, и за боярами следить, и кордоны укреплять, и подать не упустить, и пастбища расширить… и много-много такого, что не даст голову поднять к небу, а не то что раскинуть мыслями о вечном и нетленном. Мозгами раскинуть может, на то и воин, а вот мыслью княжеским рылом не вышел.
Ему кланялись уже как князю, что побил самого Крутогора, это великий герой, конечно, но герою можно шубу с княжьего плеча и поди охраняй кордоны, чтобы чужих бил, а в своем граде не буянил, мужних жен не бесчестил. Этого же княжна приветила, обласкала. Значит, быть под его рукой, так что поскорее бы присмотреться, угадать, чего от него ждать, на чем можно проехаться, на чем поймать.
Олег видел везде поклоны, вытаращенные в любопытстве и почтении глаза. Иные кланялись чересчур усердно, старались попасться чаще, чтобы заприметил. Он чувствовал, что ему приятно, ведь это он идет с прямой спиной, а кланяются все, кто попадается навстречу.
Не поклонился только князь соседних земель… мерзавец, что он о себе думает? Или не знает еще о судьбе Крутогора, что тоже считал себя великим героем? Кто кланяется, к тому милость, кто не поклонится – того надо наклонить
