договоримся.
– Ага. Только мне еще по дороге цветочки купить надо.
– Сделаем.
В пути выяснилось, что Вадим Петрович – так звали пассажира – ехал на юбилей к начальнице. Был делегирован от их офиса, и факт этот расстраивал его до глубины души.
– Была бы нормальной бабой, не переживал бы. Может, и сам вызвался бы. Чего же хорошего человека не поздравить? Но эта ведь стерва, каких мало, а попробуй не поздравь, не пришли представителя. Весь офис в порошок сотрет. Так уже было с Тишинкой, весь коллектив уволила и новых набрала. Да не людей, а так – людишек: лебезят, прислуживаются, доносят друг на друга. А она – ну, просто Сталин нашей компании: сплошные репрессии и никакой милости.
– Такая плохая? – Ксения засомневалась, что у плохого руководителя может быть успешный бизнес.
– Жесткая и, знаете, людей за пыль держит. Малейшая провинность – пошел вон. И все терпят. А что сделаешь? У всех обстоятельства: кому детей кормить, кому родителей. У меня вот жена инвалид, и мать жива еще престарелая. Сын, конечно, помогает, но он тоже не миллионер, своих двое, третий на подходе, так что приходится наступать на горло собственной песне. Если попрут, уже в приличное место не устроюсь. Возраст, знаете ли.
– Скажете тоже! Возраст! – Ксения изобразила возмущение. – Сколько вам? Пятьдесят пять? Пятьдесят восемь?
– Шестьдесят два, – вздохнул мужчина.
– Ерунда! – «Шкода» добралась до очередной пробки на пересечении улицы Вавилова с проспектом Шестидесятилетия Октября. – Тут и так не проехать было, а теперь со сменой трамвайных путей вообще какой-то кошмар. Ну, ничего, постоим, и вы заодно к вашей мымре попозже приедете. Если, конечно, она вас не уволит за опоздание.
– Не уволит, но рублем накажет.
– Правда?
– А то! Премии лишит, может из зарплаты вычесть.
– Это законно?
– Вполне. Три опоздания – пошел вон. Сие записано во внутреннем распорядке компании.
– Ну, она же не может сразу во всех офисах дежурить.
– А зачем? У нас пропуска, к автоматам прикладываем, все фиксируют: когда пришел, когда ушел, сколько времени потратил на обед.
– Не забалуешь.
– Да это как раз не страшно. Оно, может, и правильно. Много дел не переделаешь, если все начнут своевольничать и работать меньше положенного. Страшно не то, что делается, а как. Без всякого уважения к людям, понимаете? Я бы даже сказал, с презрением.
– Не понимаю, зачем терпеть, – Ксения мотнула головой так, будто хотела забодать невидимую начальницу расстроенного пассажира.
– А как иначе? Я же говорю: выхода нет. Ни у меня, ни у других.
– Выход есть всегда. Вы, наверное, просто не дошли до ручки. Вот у меня подруга, между прочим, работала экономистом, потом в бухгалтеры переквалифицировалась. У нее начальник был – ну просто оторви и брось. Сволочь последняя. У нее на руках трое детей, так она за копеечку много разных бумаг подписывала, а он потом,
