молчание. Несколько дней спустя пациент рассказал об одном сновидении: ему приснилось, что он находится в чужом городе у своего друга; только лицо у друга было другим. Поскольку ради анализа он покинул свое место жительства, напрашивалось предположение, что мужчина в сновидении представлял аналитика. То, что он идентифицировал его с другом, можно было истолковать как признак начинающегося позитивного переноса, но общая ситуация предостерегала от того, чтобы понимать или же толковать это содержание как позитивный перенос. Пациент сам признал в друге аналитика, но не мог ничего к этому добавить. Так как он либо молчал, либо в монотонной манере выражал сомнение в своей способности анализировать, я сказал ему, что он против меня что-то имеет, но только не решается это высказать. Он решительно это отверг, после чего я сказал ему, что он никогда не отваживался также выражать враждебные импульсы против старшего брата, и даже сознательно о них думать, и, очевидно, установил какую-то связь между старшим братом и мной. Хотя это было верно, но я совершил ошибку, истолковав его сопротивление на слишком глубоком уровне. Интерпретация не имела никакого успеха, торможение усилилось еще больше, и я прождал несколько дней, пока из его поведения не смог сделать вывод об актуально более важном моменте сопротивления. Насколько мне было ясно, помимо переноса ненависти к брату, имелась также сильная защита от женственной установки (сон о друге). Однако я не мог решиться на интерпретацию в этом направлении. Итак, я остался при том мнении, что по какой-то причине он защищался от меня и от анализа, сказал ему, что все его поведение указывает на блокировку анализа, после чего он, соглашаясь, сказал: да, таков он и в остальной жизни – ригидный, недоступный, защищающийся. Когда на каждом сеансе и при любой возможности я постоянно и последовательно демонстрировал ему его уклонение, я обратил внимание на монотонную манеру выражения его жалоб. Каждый сеанс всегда начинался с одних и тех же слов: «Не знаю, как быть, я ничего не испытываю, анализ никак на меня не влияет, если бы я мог это сделать, я не могу, ничего не приходит мне в голову, анализ никак на меня не влияет» и т. д. Я не понимал, что он хотел этим выразить, и все же мне было ясно, что ключ к пониманию сопротивления находится именно здесь.
Здесь мы имеем благоприятную возможность изучить различие между характероаналитическим и активно-суггестивным приучением к анализу. Я мог бы по-доброму увещевать пациента и, утешая, повлиять на него, чтобы он продолжал рассказывать дальше. Возможно, таким способом я добился бы также искусственного позитивного переноса, но мой опыт работы с другими пациентами научил меня, что с этим далеко не уйдешь. Поскольку все его поведение не оставляло сомнения в том, что он отвергает анализ и меня в особенности, я мог спокойно оставаться при этом мнении и ждать дальнейших реакций. Когда мы однажды вернулись к сновидению, он сказал, что идентификация меня с другом – лучшее доказательство того, что он меня не отвергает. По этому поводу
