внешним выражением этого комплекса, однако они являются патетически демонстративной подменой подлинной состоятельности. На эту тему очень хорошо высказался великий американский философ Пирл Бейли: «Их, таких, как они о себе думают, в действительности не существует». За демонстрацией власти скрывается комплекс, за комплексом – страх. Ни одно животное не представляет большей опасности для человека, чем испуганное. Возможно, был прав Фрейд, говоривший о примате сексуальности в человеческой жизни, возможно, Адлер, поставивший на первое место стремление к власти, ибо у раненого эроса не остается иного средства спасения, кроме временной жертвы своей властью.
Комплекс, связанный со стремлением к власти, – основная движущая сила в жизни мужчин. Он побуждает их к действию и травмирует их. Дав волю своей ярости, одни мужчины наносят травмы другим, а затем, испытывая печаль, сожаление и стыд, они все больше и больше удаляются друг от друга. Такое взаимное нанесение травм обходится чрезвычайно дорого; кроме того, оно время от времени повторяется. Все, что не поддается осознанию, бессознательно интериоризируется в несколько ослабленной форме или проецируется и отыгрывается на других с плачевными последствиями.
За неведение в отношении двух вышеназванных тайн, то есть за то, что на жизнь мужчин, как и на жизнь женщин, в значительной степени влияют ролевые ожидания, а также за то, что мужчины находятся под воздействием скрытого страха, приходится платить определенную цену. Она хорошо заметна и в страданиях конкретного мужчины, и в социальной патологии общества в целом. В среднем американские мужчины умирают на восемь лет раньше женщин. Вероятность подвергнуться насилию и совершить самоубийство у них в четыре раза выше, чем у женщин. Они в одиннадцать раз чаще попадают в тюрьму[26]. И вся эта статистика ничуть не способствует тому, чтобы хотя бы попробовать измерить глубину мужской ярости, мужской печали и мужского одиночества.
Мужское движение – это долгожданная реакция на эти страдания, которые, с одной стороны, очевидны, а с другой – скрыты. Я бы не стал принижать желание мужчин создать свободное пространство, где бы они могли собираться вместе и делиться сопровождающими инициацию переживаниями, углубляющими их ощущение жизни. Но я уверен, что окончательные изменения происходят индивидуально. Сопричастность в переживаниях, конечно, важна, но индивидуальные изменения все же первичны.
Марксисты справедливо критиковали социальную структуру капиталистического общества, которую поддерживало большинство из нас, взрослых. По-моему, Карл Маркс был гуманистом, который видел современное ему зло, а следовательно, и зло нашего времени, и выражал не только свой гнев, но и видение альтернативы – бесклассовое общество. (К сожалению, его идеалы были перечеркнуты гулагами, погромами и многими тысячами напоминаний о том, что нарушение прав и свобод личности и ее обесценивание лишь создаст новую тиранию.)
См.:
