замерла в дверях на долю секундочки. Взмахи ресниц словно раздували темные огоньки в глазах, и вот вспыхнула радость свидания.
– И-и-и! – с восторженным писком Рита бросилась ко мне, целуя, куда придется. Гладкие ручки закалачились вокруг моей шеи, и я «поплыл» на волне подзабытой услады.
– Разлученные встретились после долгой «картошки»! – с выражением прокомментировал Дюха.
– А-а! – донесся Тимошин голос из комнаты. – Явился, не запылился!
Порог переступила Зиночка в платье с выпускного. Чмокнув меня в щечку, уперла руки в боки и сурово спросила заробевшего Андрюху:
– Ты где был?
– В колхозе, Зиночка! – преданно вытаращился Жуков.
– В строгости держит, – шепнула мне на ухо Рита. – Пошли, не будем смущать Тимошу.
Она за руку провела меня в комнату, оклеенную дешевыми обоями в цветочек. С приемом гостей девчонки не заморачивались – развернули письменный стол, выставив его между кроватями и застелив новенькой клеенкой, еще хранившей линии сгибов. Оба стула, помеченные белыми инвентарными номерами, заняли Динавицер с Зенковым, а остальным, по замыслу, предлагались «коечные» места.
– Гарин! – заорал Изя по старой памяти. – Ты опять без гиперболоида?
– Лучевой шнур распустился, – нацепил я ухмылку типа «гы». – Жека, а ты-то здесь каким боком?
– Правым, мон шер ами! – расплылся Женька. Вскочив, он протянул мне руку через стол. – Ну, и левым… Я в июле еще один экзамен сдал – в техучилище. Экстерном! Ромуальдыч помог.
– Ромуальдыч – человек!
– Так, еще бы… Помнишь же, какая у нас «практика» была? Одних движков штук десять перебрали! Ну, и выдали мне «корочки»… Автослесарь 3-го разряда! А пока вы на колхозных полях резвились, я на «ЗиЛе» вкалывал.
– Лимита! – захрюкал Изя, давясь от смеха. – Понаехали тут…
– Ой, Изя! – тут же вмешалась Альбина, в порыве педагогического негодования. – Как скажешь чего-нибудь… Тарелки лучше подай. Вон, на подоконнике!
Рита крепче обняла мою руку и прижалась тесней.
– Совсем, как в школьные годы, – памятливо улыбнулась она. – И в том же составе!
– Не ностальгируй, – отзеркалил я ее улыбку. – Рано тебе еще.
– Я соскучилась! – шепот втек, опаляя ухо. – Сильно!
Темный нутряной жар всколыхнулся во мне, раскручиваясь и властно занимая мысли.
– Хватит к Мишечке приставать! – Тимоша появилась у двери, разрумянившаяся и отмякшая.
– Мишечка – мой! – мурлыкнула Сулима, подлащиваясь.
– Чего это твой? И мой!
– Ой, и мой тоже! – послышался Алин голос из прихожки.
– Миша – наш, общий! – с чувством сформулировала Маша, внося бутылку «Мартеля» с фиолетовой кляксой штампа ресторана на красной этикетке. Держа сосуд обеими руками, она торжественно выставила его на стол. – Наш общий! Вот!
– Отвали,
