кто-то смотрел с сожалением и даже испугом, но в большинстве своем лица выражали лишь праздное любопытство и равнодушие, так как происходившее было привычным каждодневным ритуалом, в котором менялись лишь жертвы, а палачи оставались прежними.
– Двадцать ударов! Снять платье! – прогремел приговор.
– Постойте! Постойте! – раздалось вдруг. Это старик Берси продирался сквозь толпу, кряхтя и охая.
– Это я ей сказал выгулять Смуглого! Это моя вина! Моя!
Платье уже было стянуто до пояса, открывая толпе нижнюю сорочку. Елена стыдливо прикрывала руками оголившиеся плечи и грудь. Моральное унижение жертвы – именно оно доставляло экономке и ее помощнице наибольшее наслаждение.
– Она должна выполнять свою работу четко! – холодно процедила экономка. – А раз ты потворствуешь лени, старый хрыч, то вставай рядом и получай свои двадцать ударов! Я из вас обоих всю дурь повыбиваю, а затем скажу госпоже, чтоб продала вас на рынке по самой низкой цене наравне со старыми тряпками! Гулла!
Помощница тут же достала из-за пояса плеть и начала нещадно стегать ставшего на колени Берси. Старик и не сопротивлялся. Лишь подставил горбатую спину под удары и тихонько охал.
Вынести это было выше сил Елены. Вскочив на ноги, она подбежала к Гулле, выхватила из ее рук плеть и швырнула на землю. Гнев и ярость переполняли все существо девушки. Руки тряслись, душили слезы.
– Он ни в чем не виноват! И что значит, вы нас продадите? Разве мы рабы?! Вещи?! Скот?!
– Дочка, перестань, – прохрипел Берси.
– Ах ты, дрянь! – прошипела Гулла. Она подскочила к Елене, ударила по лицу и, скрутив, подвела к экономке.
– Сорок ударов и десять дней в подвале с крысами на хлебе и воде, тогда посмотрим, как ты будешь говорить о свободе и своих правах, – проговорила старуха, понижая голос.
Она занесла свою трость! И…
– Раз! – Гулла отсчитывала удары.
Тело Елены содрогнулось, во рту почувствовался соленый вкус крови.
– Два!
Елена упала на камни, сознание помутилось.
– Три!
– Что вы делаете?! – прокричал женский голос. – Вы же убьете ее!! Роксана, остановись!
Елена лежала почти без сознания, на мгновение ей показалось, что она услышала голос тетушки Магги, ведь только она могла называть экономку по имени.
– Поднять! Ведро воды!
Елену рывком поставили на колени и окатили холодной водой.
– Четыре!
Все потемнело и закружилось. Перед глазами лишь тьма и никакой боли.
И опять этот страшный сон. Холод и мрак. Метель. Ни земли, ни неба не видно. Деревья гнуло от ветра к самой земле. Тело окоченело от холода, с каждым шагом ноги все труднее было доставать из глубокого снега. Ветер, ледяной и злой, беспощадно дул в лицо, сопротивляться ему не было никаких сил. Вокруг черный лес, рядом замерзшая река. Из темноты стали проступать
