созерцать стерильное нутро пустого холодильника, где даже отчаявшаяся мышь не висит в петельке. Затем вздыхать, переживая свою житейскую несостоятельность, ставить греться чайник – и распечатывать лапшу «Доширак»…
– А мне что делать? – выдала запрос хорошенькая корректориня.
– Услаждать наш взор! – проворковал Сандро, делая вскрытие банке шпрот. – И лобзать именинника! Горячо и страстно!
– Мальчишка! – Галя шаловливо кинула в него мятой салфеткой.
– Девчонка! – ответсек ловко перехватил невесомый комочек.
Мои брови сошлись, ужимая складочку на переносице. Галочка мне нравилась, но дальше молчаливого – трусливого! – вожделения я не продвинулся. Вот, если бы она сама… как Светка Брут тогда, на даче…
Дверь открылась с громким щелчком, будто выстрелив. В комнату робко заглянул Фима Вревский, наш единственный корреспондент – длинный, худой, сутулый, как вопросительный знак. На носу – сильные очки, в руке – разлохмаченный блокнот, у груди болтается фотокамера «Никон», оттягивая тощую шею.
Разглядев, чем занят дружный коллектив, спецкор мигом вдохновился.
– Что празднуем? – заинтересовался он, разгружаясь.
– Это Саня виноватый! – сдала ответсека Галина, изящно приседая на край стола.
Фима не сразу отвел глаза от ладных девичьих коленок, покраснел, вспыхнул, полыхнул – и взялся протирать салфеткой запотевшие окуляры.
– «Долгий парень», штопор в руки! – тут же припахал его Сандро.
– Есть! – облегченно возрадовался корреспондент, и сменил тон на почтительный, ухватывая бутылку за горлышко: – Ого! «Хванчкара»? Она ж дорогая!
– Скупиться для родимой редакции? – пылко закряхтел ответсек, свинчивая крышку у банки с огурчиками. – Мовето-он!
– Ну, ла-адно тогда… – смилостившись, Галочка процокала к нему и чмокнула в щечку.
– Всё! – засветился Сандро. – В следующий раз куплю «Вдову Клико»! И точка!
Корректориня рассмеялась, грозя ответсеку пальчиком, а я здорово скис. Поднялась в душе вся муть былого и несбывшегося.
Долго мне еще ловить урывки Светкиного внимания? Мечтать о прелестнице перед сном, чтоб с утра пугливо жаться да отводить взгляд?
«Не заметишь, как сороковник грянет, а ведешь себя… хуже прыщавого юнца! – брюзжал я в мыслях. – Промечтал всю жизнь, прождал чего-то… Ждун дрисливый…»
– К столу! – торжественно провозгласил виновник, лично разливая вино по бокалам, стаканам и чашкам. – Кто скажет тост?
– Я! – вызвался главный редактор. Внушительно подняв эмалированную кружку, он оглядел «накрытую поляну» и энергично толкнул: – Ну, поехали!
– За ручку с сестрой таланта, – витиевато оценил Фима.
Сосуды сошлись со стуком и дребезгом. Хрустально звенел лишь Галочкин смех.
– Расти большой и толстый, Саша! – залучился
