стал мягче. – Антош, возвращайся скорее и не болтай лишнего.
Дверь за сыном захлопнулась. Алиса привычно смотрела из окна. Во дворе сына остановили сверстники, их вид и жесты вызывали отвращение. Тошка шарил по карманам, получив тычки в спину, скрючившись, поплелся дальше. Ком жалости подкатил к горлу. Как оградить чадо от улицы, если дома ему скучно, а жажда приключений неистребима.
У Евсея всегда было много интересов, не было лишней минуты – кино посмотреть. Фанатичную отрешенность скрасила своевременно возникшая Ниночка. Такого поворота следовало ожидать. Алиса стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за торопливыми сборами Антона. Просьба остаться дома, готова была сорваться с губ. Он чувствовал это.
– Нет-нет, Лисенок. Я и так довольно задержался. Не могу. Ты только не волнуйся, не забывай таблетки принимать. Ладно, пройдет. Переживем и это. Отвлекись, разбери архив, мы там напылили. Не скучай, договорились.
Антон ушел с невозмутимым выражением лица, что успокоило Алису. Побыть сейчас одной, пожалуй, лучшее в сложившихся обстоятельствах.
5. Четверг
Алиса поправила лампадку, застыла, вглядываясь в иконы. Из века в век с благодарением подходили хранительницы очага, окончив домашние хлопоты, не загадывая, что будет дальше, полагаясь во всем на волю Божью, инстинктивно хранили созидательную энергию семьи. Одухотворенные лица родственников на твердых коричневатых фотографиях кажутся нереальными. В двадцатом веке им не было места… Непостижимая мудрость передать свои незабвенные черты, милые привычки, жесты внучкам-правнукам.
Навещая родителей, она всегда удивлялась их противостоянию и насмешке над ударами ударам судьбы. Отчаяние, депрессия, экзальтация чувств до крайности столь частые у богемы – в ее среде обитания, им были просто непонятны. Рядом с ними рассеивались черные мысли, страдания казались смешной тратой времени, а сигарета – оскорбительно некрасивой. Дни напролет скрипела яблоня, царапая стекло, но звуки уже не раздражали, будущее не казалось рыхлым, а строило смешные рожицы в помутневшем зеркале. Как бы то ни было, жизнь продолжается. Добродушие и юмор благоверного ненавязчиво приручили ее к быту с домашними пирогами, к комфорту и беззаботности. Хрустальные замки фантазий кропотливо оберегались мудрыми доводами. Мифический семейный очаг согревал сквозь годы, возвращая к вере, к здравому смыслу существования, терявшемуся в творческих изысках.
Контраст белого и черного. Магия удачной линии, сметающей изобилие соскальзывающих движений, собранных единым символом. Поздняя осень, первый снег на черной пашне, зябнущие ноги, надоевший ремень безопасности, внезапные ухабы, стряхивающие сонливость и озноб на пустынной дороге в провинциальный городок. Двух – трехэтажный центр обветшал, потеряв хозяев. Несговорчивый частный сектор остался нетронутым. Новостройки строились на пустырях да кладбищах – ближе к заводам-фабрикам. Дореволюционные бревенчатые пятистенки крепко осели на фундаментах, отчаянно сопротивляясь делению на коммуналки, являющие
