завалами, валежинами, торчащими корнями на каждом шагу, трухлявыми пнями, лесными болотцами и топями!
От женщин пахло свежестью. Все юные, а если пятая не столь молода, как остальные, то это только Мраку с его звериным чутьем заметно, но даже на его человеческий взгляд она не отличается от своей дочери Мары: с такой же упругой кожей, тонкая в поясе и с крепкой грудью, торчащей, несмотря на размеры, быстрая и здоровая. А грудь оттопыривается так нагло оттого, что ее хозяйка часто стреляет из лука – для этого нужны сильные грудные мышцы.
Одна поляница поднялась:
– Проверю вход на лестницу.
– Думаешь, наши заснули?
– Или уже здешних мужиков пользуют?
Поляница пожала плечами:
– Медея велела не спать и быть настороже. А зря не скажет.
Мрак видел, как все посерьезнели. За шутками прячут тревогу. Не зря же даже далеко за полночь не спят. Оружие под руками. Три кувшина с вином, дар Светланы, стоят нетронутые.
Он заметил, как две сперва прислушались у двери, разом сняли запоры, поляница выскользнула, а дверь за ее спиной тут же крепко заперли и снова долго прислушивались. Лишь много погодя одна сказала негромко:
– Интересно, что сама Медея ждет? И что мы высиживаем, не высовывая носа?
– Может быть, – предположила другая, – что Горный Волк и Руд перебьют друг друга, а мы возьмем тцарство готовенькое?
– Размечталась!
– А чем плохо помечтать?
– Это Медея может и мечтать… и править. А больше ни у кого так не получается.
– Надеюсь, Медея в этом мрачном сарае, именуемом дворцом, не потеряет свою скрыньку.
Женщины захихикали. Мара сказала насмешливо:
– И чего она так прячет?
– Она все еще уверена, что никто на свете не знает тайну ее скрыньки?
– Ну ты же видишь, как она ее бережет! Мол, там обереги бога, который помогает ей в битвах, утешает, раскрывает некие тайны. Смотрите не проговоритесь, что знаете!
Мрак тихонько отступил. Если и опасны, то все равно рука не поднимется драться с женщинами. Да еще вот так: выскочив внезапно, перепугав до смерти. Они же пустят лужи от страха, а ему будет скользко и горячо…
Всего через полдюжины шагов уловил знакомый запах женских притираний. Пока протискивался в узком ходе, нос уже нарисовал тесную палату, тусклый светильник, смутно проступили тела двух женщин… Он прислушался, уловил ровное дыхание, а пальцы уже бесшумно вытащили глыбу.
Навстречу волной ударил жаркий воздух, настоянный на ароматах душистых масел, догорающего светильника и запахах двух женских тел, распаренных, истекающих призывными ароматами.
То ли народ раньше был мельче, то ли все были оборотнями, но пришлось обернуться волком, только так протащил свой зад в узкий проход.
В тесной комнате был полумрак. У ложа на шкуре снежно-белого пардуса лежала могучего сложения поляница, даже
